Город сломанных судеб

Детский дом

1952 год.

Старое здание детского дома своим видом напоминало любому, кто его видел, о прошедшей, казалось совсем недавно, войне. Стены некогда величественного здания, бывшего предместьем графа Клыкова, видевшего и Первую мировую, и Великую Революцию, бывшего центром подпольного движения в этом районе, теперь доживало свой век в качестве детского дома, пользовавшегося, если будет уместно так сказать, большим спросом после тяжелейших событий теперь уже Второй мировой.

Давид попал сюда, когда ему не было и трех, со своей сестрой Анной, которая была младше его на два года.

Отец Давида и Анны, Марк, был призван в армию в конце 1943 года, хотя и жили они на Урале, в городе Ирбит. Через полгода пришла похоронка. Мать парализовало – детей она, естественно, смотреть уже не могла. После того, как ей сказали, что детей заберут в детский дом, у нее случился инсульт и она умерла. Детям об этом не сказали.

Обеденный час. Часы, как и обычно, тикают, медленно, кажется, с большим трудом, заставляя стрелки вращаться по часовой. Но никто: ни взрослые, ни, тем более, дети, не замечают этой медлительности стрелок, как замечают её пожилые пациенты в домах престарелых, словно эти стрелки отсчитывают им время, оставшееся до встречи с Господом.

Сегодня детям на первое дают молочный суп, хотя супом это, конечно же, назвать сложно. Если в тарелке с таким "супом" будет плавать кусок теста – вам повезло. А на второе – картофельное пюре. Да, просто пюре, в котором, однако, нередко попадались и куски недоваренной картошки, но никто не жаловался. Все были благодарны и за это.

Давид помог сестре сесть, и сам сел справа от неё. К ним, как и много раз до этого, подсела компашка из четырёх человек, где заводилой была одна противная девчонка – Света.

– Что, Давид, опять сестрёнку из ложечки кормишь? – решила съязвить Света.

–Да, сама она что, не может? – хихикнула другая, Сарра.

Давид не сказал им ни слова. Он уже привык к такому поведению Светы и её подхалимов. Они, поняв, что поиздеваться над ним не получится, ушли приставать к другим.

Дело в том, что Света не была такой же "детдомовкой" , как остальные, в том числе и её приближенные. Сейчас было лето и Света, словно в лагере, проживал здесь днем, поскольку её мать была замдиректора детдома. Но даже дневного ее пребывания хватало для того, чтобы некоторые дети наживали синяки, но, что ещё хуже, психологические травмы. Мать же Светы закрывала на это глаза, а директор попросту об этом не знал.

После обеда в детском доме по расписанию стояла прогулка. Где-то два часа дети почти без присмотра находились на улице. Давид зря времени всё это время не терял: он давно приметил дыру в заборе почти в самой земле и сделал там подкоп. Анна об этом не знала. Давид специально не сказал ей: не знает - не выдаст.

–А куда мы идём? – спросила сестра.

– К выходу.

– К какому выходу? Где он? – не унималась сестра.

Давид остановился, согнулся и шёпотом сказал ей что-то на ухо. Удивительно, но Анна сразу замолчала и больше вопросов не задавала.

Но когда они уже направлялись к своей единственной надежде на нормальную дальнейшую жизнь, к ним снова подошла Света и её подруги.

– Куда это вы собрались? – Света загородила им путь.

– С каких пор это должно тебя касаться? – Давид попытался пройти вперёд, но Света стояла на своём. Подруги молчали.

– Ты наверное забыл, кто моя мама, еврей, – она явно не была довольна тем, что Давид не боится её. Она не хотела терять авторитет перед подругами.

– Честно – мне глубоко плевать, кто она.

Света сначала побледнела, а потом побагровела.

– Я... Я все расскажу воспитательнице! И маме расскажу! – в кричала она, но никто, казалось, её не слышал.

Давид же был спокоен, как никогда.

– Разве я держу тебя? Вперёд, – Давид лишь усмехнулся. – Идём, Анна.

Света стояла, словно её гвоздями прибили к земле, вместе со своими подругами, тихонько хихикавшими над своей "королевой", впервые получившей здесь достойный отпор.

Дыра в заборе, или же выход, как называл её Давид, находилась на другом конце территории детдома, то есть, даже если кто-то хватит я их через минут 5 после их побега, догнать их не раньше, чем на утро следующего дня.

Здесь никто не играл. Страшный лес, коряги, темные дубы и высокие сосны недружелюбно стояли за забором. Но это ещё полбеды. У многих, кто находился здесь по уже известным нам причинам, родители были партизана и, а значит, жили в лесу. И многих из них немцы расстреляли прямо на глазах детей, а некоторых прямо в этом лесу. Поэтому не было ничего удивительного в том, что дети боялись этого леса. Работники детдома это понимали, а потому, никто не подозревал, что кому-то хватит смелости сюда заявиться. Но Давиду и Анне смелости хватило.

Наконец, они добрались до этой дыры. Давид ещё раз осмотрелся, дабы убедиться, что никто не помешает им обрести свободу.

Сначала вылезла Анна, а потом вылез и Давид. Как только они оказались по ту сторону забора, Давид схватил сестру за руку и бросил я бежать сломя голову. Они пробежали уже порядка двух от метров, когла Анна вдруг одернула брата.