Город, в котором умирают ангелы

19.08.2019

В нос ударили запахи подгоревшей яичницы, затхлости, плесени и концентрированный лимонно-мятного ароматизатора. Будто молотком по оголенным нервам прошлись звуки семейной брани за стеной, перелив машинных клаксонов на улице и глухой топот по потолку соседей сверху. С трудом превозмогая мигрень и слабость, я поднялась с кровати, кажется, села и открыла глаза.

Обстановка крохотной комнаты была скудной и неряшливой, перещеголяв интерьер «резиденции» Феликса лишь наличием кое-какой мебели. Советский сервант оттенка красного дерева, доверху набитый шмотками, даже в секции за стеклом для посуды, кренился на один бок; фотообои с березами и лесным ручьем пузырились по центру, постепенно отклеиваясь по прошествии времени; форточка окна с деревянным рассохшимся остеклением поскрипывала, дергаясь от особенно громких звуков за окном и грохота соседей сверху; от легкого дуновения ветерка две ветоши на карнизе, определяемые некогда шторами, едва заметно раскачивались.

На тахте пыльно-зеленого цвета с кое-где выпирающими пружинами, по соседству со мной, спал Захар. Юноша в одежде вытянулся на боку у стены, по-детски непосредственно посапывая, обняв руками свалявшуюся от времени подушку. В нескольких сантиметрах от его головы с проводом подзарядки, тянущимся к оголенной розетке, лежал смартфон последней модели и дорогой комплектации.

Ворох своей мятой и еще не до конца просохшей одежды я обнаружила на стуле у двери. Тут же рядом на полу валялись сумка, сапоги, наручные часы, перевязь и стилет.

Нелепая и неловкая забота юноши вылилась в стойкое желание выругаться. Некрасиво и неподобающе для девочки из приличной семьи.

- Уже пора? На пробежку?! – зевая, приоткрыл один глаз Захар. Сонно потянувшись, он рывком заставил себя подняться, оказавшись за моей спиной на тахте в весьма двусмысленной и интимной позе. Разве что обниматься не полез.

- Что я здесь делаю? – твердый холодный тон голоса дался с трудом. Какофония окружающих звуков все еще мучила мои нервные клетки. Соседи за стенкой не собиралась заканчивать ссору, а машины на улице будто и вовсе – вошли во вкус, поймав стройную мелодию звучания клаксонов. - И… здесь – это где?

- Э-э-э… у меня дома?! – растерялся юноша. – Типа.

Я кивнула, желая услышать объяснения и позволяя Захару рассказать подробности нашей «встречи» накануне.

- Ты валялась без сознания… в Червоточном квартале… типа. В заброшенном здании какого-то магазина. Я оказался там, потому что услышал… случайно, в общем. Типа, - под моим взглядом юноша нервничал и тушевался. – Принес к себе, переодел в сухое. Ксана, твоя одежда была испорчена. Но клянусь, я только… только переодел. Правда, типа.

- Обычно женщин без сознания относят в больницу. А не к себе домой.

- Прости, - окончательно поникнув, прошептал юноша.

Превозмогая слабость, я встала и, пошатываясь, доплелась – даже несколько шагов после среднего падения дались с трудом, до стула с одеждой.

- Отвернись.

Захар подчинился без лишних слов.

- Знаешь… - снова начал неловко юноша под шум моего переодевания в родное, мокрое и мятое, - тебе бы и вправду в больницу обратиться… столько синяков по всему телу… типа…

- Тебя это не касается. Я – в норме.

- Поэтому носишь с собой под одеждой нож?!

- Это мизерикорд, - не к месту процитировала я слова лекции Бэль, - Не нож. А кинжал, стилет. Клинок милосердия. В средние века мизерикорд использовался для быстрого добивания противника одним колющим ударом.

- А тебе он зачем?

- В Червоточном квартале?!

- Ты же из этих… ведающих, типа… Разве нет?!

- Ведающие не всесильны. И тоже пользуются оружием. Иногда оно эффективнее любого обращения или отвара. Особенно если у ведающего низкий потенциал.

- Тогда почему тебя избили?

- С чего ты взял?! Может я упала, или подралась?!

- Ага, как же. У нас в детском доме тоже случались такие «драки», типа. Когда пятеро с одним в углу у забора дались. Двое держали под руки, прижимали к забору. А трое – били.

Остаток недели в детективном агентстве прошел в текучке новых клиентов, отодвинувших на второй план историю погибших мальчиков.

Леонид, окрыленной целью уговорить на свидание, каждое утро встречал меня у двери в кабинет с чашкой кофе и приглашением – в театр, парк, кино, ночной клуб. Отказы и упоминания жениха мужчину лишь сильнее раззадоривали.

Татьяна бесновалась, попеременно обвиняла меня в распутстве, вульгарности и непрофессионализме, кляла Леонида юбочником и мартовским котярой.

Андрей прятался за закрытой дверью своего кабинета, ненавидел весь мир в целом и меня в частности.

А Люся была Люсей.

(ПРОДОЛЖЕНИЕ ОБЯЗАТЕЛЬНО БУДЕТ...)