Городская

Городская

Анюта спрыгнула с крыльца и, прикрыв ладошкой глаза, пристально посмотрела вдаль.

Там по дороге топала развеселая компания: долговязый Гришка, задира Васёк, темноглазая Карина и, конечно, заводила Валька. Опять на речку и опять без неё… На окрик «Подождите!» никто не обернулся — то ли не услышали, то ли сделали вид.

Анюта забежала в дом и остановилась в нерешительности. Чем, ну чем ещё привлечь их внимание?

Ах, как хотелось ей хоть на секундочку стать такой же загорелой, ловкой, бесстрашной! Чтобы лазить по самым высоким берёзам и чтобы мама не загоняла домой в девять. А еще чтобы ловкий и смешливый Валька — зеленоглазый, кудрявый — перестал смотреть на нее, как на пустоголовую городскую вертихвостку.

Анюта встала перед зеркалом: ну чем, чем она не хороша? Волосы — пшеничная копна, кожа — как молоко, глаза — в синеве утонуть можно. Платьица самые модные, мама выбирала. Босоножки итальянские, маникюр… Ох, какая же она дурочка!

На следующий день Анюта пришла на речку сама. Вся честная компания была уже там: кто валялся на тёплом песочке, кто плескался на мелководье, кто складывал из камней здоровенную запруду.

На этот раз она оставила в шкафу и тонкие кружевные платья, и модные босоножки. Простой льняной сарафан, босые ноги и бабушки платок в крупных васильках — вот и весь ее наряд.

Разделась до купальника, демонстративно улеглась неподалеку от компании. Те покосились, но звать к себе не стали.

Первым не выдержал Васёк.

— Эй, городская! — нарочито вызывающей крикнул он. — Купаться-то пойдёшь? Или тебе всё, что глубже ванны, уже страшно?

Раздались сдержанные смешки.

— Чего страшно? Этой вашей речки? Да тут гусям по колено — спокойно сказала Анюта. 

— Гусям по колено, а окунуться боишься! — не унимался Васёк.

— Пффф. Да её переплыть — как нефиг делать. 

— Ой, нефиг?

— Нефиг. Два раза: туда и обратно.

Под дружный гогот она зашла в воду. 

Постепенно крики «Да ей слабо!» и смешки умолкли, сменившись потрясённым молчанием. 

Густые плотные волны сразу же обхватили Анюту, понесли, обняли кожу приятной прохладой…

Через полчаса она вышла на берег. В тишине подхватила сарафан и пошла к дому. Было обидно: никто даже слова ей не сказал. Никаких тебе «Вау, вот это городская! Вот это может! Обалдеть!»

«Ну и дураки», — зло думала она, еле переставляя дрожащие от усталости ноги.

Валька догнал ее у самой калитки.

— Вот, ты забыла… — тяжело дыша, он протянул бабушкин белый платок в крупные синие цветы. А потом неловко протянул охапку настоящих, полевых васильков.