Горячо!

Ночь другого мира или глава 107

Ратмир.

Наконец, когда в деревне осталось всего лишь несколько жителей, Радина бабушка решилась покинуть ставшие родными края, где они с внучкой спокойно прожили без малого двадцать лет, всю Радину жизнь.

-Мы уже грузились на телеги, -тихо продолжила свой печальный рассказ Рада, -когда в деревню вернулся вдруг Мишка Бастрыкин с дружками своими городскими… Ну и… бабушка прокляла Мишку не сходя с места. А… Мишка бабушку заколол штыком, а меня связал и в город повёз. И сказал, чтобы я подумала по дороге и выбрала, что лучше для меня: с ним одним по-хорошему или с ними со всеми по-плохому…

Крупные слёзы диамантовыми каплями стекают по милому несчастному личику, оставляя блестящие тоненькие полосочки на гладкой нежной коже.

Я обнимаю её, глажу по голове тихонько, Рада вдруг прижимается ко мне гибким податливым телом… Она дрожит, прижимаясь ко мне изо всех своих силёнок, просто-таки впечатываясь в меня.  Я… меня тоже бьёт дрожь, я не железный и … да тьма с ним, с этим миром, пусть катится себе в ту бездну, кою заслужил…

Я нахожу её полураскрытые губы, которые ищут мои, впиваюсь в них как голодный, моя рука сжимает её неожиданно пышную грудь, другой рукой вдавливаю в себя её попку, прижимая к себе столь желанное лоно. Я хотел этого весь этот сумасшедший день… Наши языки сплетаются как две змеи в вечном танце мужчины и женщины, мы исследуем друг друга так жадно и торопливо, словно оторвёт нас сейчас друг от друга неведомая сила, разметав по миру.

Из уст моих вырывается стон, мой член с силой упирается в её лоно, я рывком опрокидываю её на спину, моя рука уже там, там, где так восхитительно мокро, я срываю дрожащими руками с неё всё то, что прикрывает это нежное тело, желаннее которого для меня сейчас нет ничего на свете.

Рада помогает мне, она пытается раздеть и меня своими тонкими нежными пальчиками, у неё получается не очень успешно, пальчики запутались в шнуровке моих штанов, но моя малышка нетерпелива, с досадливым сладким стоном она обхватывает мой член сквозь проклятую ткань.

Мы не в равных условиях сейчас, моя рука уже обосновалась между её ножек, сжимая налитые губки, покрытые шелковистыми волосками, мой палец уже нашёл маленький бугорок, терзая его и вызывая громкие стоны у моей спутницы на эту сумасшедшую ночь.

Рада же пока не добралась своими сладкими жадными пальчиками до моего жаждущего встречи члена. Запутанная шнуровка и прочная ткань крепко держат оборону.

-Ну что же ты… Ты же вееедьма… Рааада… -выдыхаю между нашими сумасшедшими поцелуями.

-Я плохая ведьма, ааах! -извивается подо мною сладкая ведьма чужого мира.

-Попытайся ещё… Ты же не хочешь так огорчить его… Он хооочет в твою ручку… Рааада… -я сам не понимаю, что я говорю сейчас этой маленькой колдунье.

Её лоно полностью в плену моей руки, я терзаю её губки снова и снова, вот уже мои пальцы внутри этой горячей глубины, я жадно исследую гладкие её стеночки. Рада кричит пронзительно, выгибаясь в дугу, снова и снова.  Наконец-то и её пальчики одержали верх над одеждой, и вот уже я забываю, как дышать, когда раскалённую головку моего члена накрывает нежная ручка, кожа к коже.

-Рааада, тааак, Рааада… - я сжимаю её пальчики, плотно обхватившие мой член, и двигаю ими слегка.

Малышка быстро учится, уже по собственной инициативе она берёт мои звенящие яйца в свою маленькую ладошку и легонько сжимает их. Всё, не могу больше. Я рывком раздвигаю стройные ножки, мой член жаждет прорваться в эту влажную глубину и долбить её снова и снова.

Мой возбуждённый до предела член легко входит в сочащуюся сладкими соками, как переспелый плод, пещерку, я хочу войти в неё по самые яйца, я хочу коснуться потаённого местечка там, в самой глубине её юного ароматного тела, пахнущего пересушенными луговыми травами… Чтобы она кричала и извивалась подо мной так, чтобы думать о своих горестях у неё просто не осталось бы ни сил, ни эмоций.

Но что это? О, тьма, преграда?! У двадцатилетней девушки, которая сама спровоцировала всё это? Разрази меня гром, я не собирался соблазнять её! И если бы я знал, если бы я хотя бы предположил на миг, что она ещё девственна, я бы отправил её как можно дальше сразу же, как только она немного отошла бы от того ужаса, что приключился с ней.

Да, тьма! Я бы сам отвёз её в любое место, которое она указала бы мне своим нежным пальчиком. Но. Она так смотрела на меня. В тот краткий миг, пока, заалев, она не отвернула свою головку, она просто пожирала глазами мой член, вставший мгновенно под жадным взглядом глаз, чёрных как ночь.

И потом, когда она сама вышла из воды, облепленная мокрой одеждой так, словно этой одежды и вовсе нет. Она дала мне рассмотреть во всех подробностях то, что предложила чуть позднее… И как близко она подходила ко мне всё это время… И как смотрела глаза в глаза. И маленький розовый язычок, которым она то и дело слизывала со своих сочных губ несуществующие крошки…

Вот же тьма! Дурак ты, Ратмир, что ещё сказать. Дурак.

Я замер. Мы смотрим в глаза друг другу. Миг, и Рада резко дёргается вверх, обхватывая меня стройными горячими ножками, преграда рвётся, и мой член победно проскальзывает внутрь, туда, куда он рвался, разрывая меня на части, весь этот жаркий сумасшедший день. Столь   тонка и нежна была она, эта преграда…

Но преграды больше нет и разума у меня больше нет, потому что я долблю это нежное тело и целую эти губы цвета спелой вишни как ненормальный. Моему члену, который бесится сейчас в этой нежной глубине, нет никакого дела до обмана этой негодницы. И мне уже нет никакого дела до коварства маленькой сладенькой ведьмы, так легко соблазнившей меня под этим холодным светом чужих звёзд.

Я кладу свою руку между собой и ею, вливая дар в её нежное лоно, чтобы не было ей больно от разрыва преграды, чтобы не было больно её узкому гладкому проходику от бешеного скользящего по нему члена. Меня вдруг накрывает от мысли, что никто, никто до меня не касался её так, и никто не осквернил эту чистоту, кою она подарила мне столь щедро.