Госпожа Воскресенская

Глава 1

Я разлепила веки и увидела белый потолок. Пористый, как чёрно-белая фотография лунной поверхности. Люминесцентные лампы и провода в прозрачной оболочке расходились по нему в разные стороны. Свет разливался волнами, пахло лекарствами, а в ушах стояла пульсирующая тишина. Я зажмурилась, с тревогой подумав, что это место, скорее всего являющееся больницей, мне совершенно незнакомо. И с опаской открыла глаза, задвигая подальше в сознание теории о том, как здесь оказалась. Белый потолок переходил в стены без окон. Я лежала под простыней на узкой койке, с одной стороны огороженной белым экраном. Матрац подо мной подрагивал, словно жиле. Сбоку стояли мониторы с графиками сердечного ритма и 3D снимком скелета. Интерес к нему быстро увял, когда я заметила целые ноги, а в голове пронеслись ужасающие мысли: «Сколько я здесь валялась? За прогул меня уволят!»

— Назовите ваше имя. — Свинцовое давление тишины развеял мужской голос.

Со всех сторон вдруг полились звуки: скрипы коек, попискивание приборов, дребезжание механизмов и шум вентилятора, словно рядом с головой поставили старый ноутбук. Я вдруг услышала проходящие через нос струи воздуха, ритмичные сокращения сердца и шум крови, бегущей по венам и артериям. Тело словно отходило от наркоза: с левой стороны кровати стоял человек в белом халате, но поднять голову, чтобы разглядеть что-то кроме его серых перчаток, у меня не получилось.

— Регина Андреевна Воскресенская. — Звук собственного охрипшего голоса кажется чуть ли не вульгарным.

— Ваш год и место рождения?

— 2073 год. Североморск.

— Вы помните, как попали сюда?

Воспоминания о «последних мгновениях до» спали и не желали просыпаться. Неприкаянный взгляд упал на шевелящиеся под простынёй ноги. Холодок бежал по ним на спину, заставляя мышцы непроизвольно сокращаться, сотрясая желеобразный матрац. Что-то неправильное было в так в том, как ложились складки тонкой простыни. Так, словно у меня отросла вторая нога… Я разжала пальцы, сложенные в замок на животе, и неряшливо хлопнула по ткани, в надежде сбросить иллюзию. Простынь легла ровно, очерчивая подрагивающие ступни у изножья. Две ступни!

Приборы, следящие за сердечным ритмом, жалобно запищали. Снимок цельного скелета на мониторе подсветился красным. Запоздалое открытие вызвало в моей душе целый шквал эмоций. Я вцепилась в простыни, обнажая пальцы ног и стала в панике вспоминать, при каких обстоятельствах перестала быть инвалидом. Перед глазами проносились дни и лица, тесный балкон в сорокаэтажном муравейнике...

Вопреки ожиданиям миллениалов, в 2093-ем году развитые страны не настигло экологически чистое производство. Человечество не пересело на электрокары, не перестало выпиливать лес, не жило в автономных эко-домах. Все решали вспыхнувший в начале века вопрос иммиграции. Переселялись все: мусульмане, христиане, черные и белые, носящие мини-юбки и хиджабы, с бородами и бритыми головами. Переселялись в поисках лучшей жизни потому что беженцы из стран третьего мира оказывались смелее и беднее коренных, приближая свой уровень жизни к их, или наоборот. «Ненасильственный процесс формирования равенства во всемирном масштабе, благодаря эмиграции», — говорили политические обозреватели.

Мои родители жили во время, когда по некогда процветающим странам прокатывались волны митингов, протестов и демонстраций. Местные жгли лагеря беженцев, националистические партии и организации пугали иммигрантов свастикой. Кто-то защищал свои границы бронетехникой, кто-то – забором, но немногие урезали пособия, ведь новые граждане пользовались обретёнными свободами и голосовали, за тех, кто обещал и дальше их кормить. Находясь под колоссальным психофизическим давлением, беженцы научились продвигать свои ценности любым способом. За всеми плясками о толерантности и квотах, люди не обратили внимание на то, что уровень загрязнения воздуха многократно превысил норму. А может в этом и заключалась политика того времени, отвлечь массы от самого важного.

После террористического подрыва на атомной станции в одной непризнанной широкой общественностью стране (сильнейшие мира сего не уставали делить земли и разобщать народы), города восточной и центральной Азии накрыл страшный смог. Жителей близлежащих городов эвакуировали. Сорок миллионов человек в течении нескольких лет погубили заболевания лёгких и дыхательных путей. Средний класс мигрировал в страны, открывшие программы для беженцев, а бедняки оставались «в облаке», на производствах под удалённым управлением. Руководства заинтересованных стран выплачивали им «вредные» зарплаты, разрешали уходить на пенсию после десятилетнего стажа, заключать браки по интернету. Для всего остального существовала доставка.

Мне повезло. Я родилась у моря и почти не помнила то время, когда небо было чистым, а по новостям не показывали очередной марш людей в противогазах. Бесконечные подъёмы в пять утра, чтобы успеть на электричку, душный офис с проблемным кондёром и руководство, попивающее настоящий кофе в отгороженном стеклом кабинете. В 2093-ем вся Россия была ограждена и поделена. За чистый воздух платили по квитанции, а на работе выживали, поскольку редко какого начальника волновало здоровье младших сотрудников.

Домой я возвращалась поздно. Задыхалась и потела, из последних сил крутя колёса сломанной электроколяски. Иногда от нехватки кислорода темнело в глазах и кружилась голова, тогда я заезжала в гипермаркеты. Они накачивали помещения сносным воздухом, но запрещали находиться внутри дольше часа. Я бездумно прокатывалась меж рядов, фантазируя о красивом постельном белье, фарфоровом сервизе, косметике, красной икре... И расстраивалась, не находя молоко и яйца по скидке.

Таким был мой досуг, мечтательным. Остальная жизнь принадлежала прямоходящим, судя по лестницам в барах, театрах и кино. А бордюры? Скошенные съезды на тротуары в Североморске были так же редки, как честные политики. А интересные места без высокого крыльца часто украшали неправильно расположенные двери. В 2093-м российские инвалиды-колясочники сидели дома или рано умирали, задолжав за чистый воздух. Только в некоторых странах им отстраивали отдельные районы, рядом с больницей, где квартиры стоили не дороже городских. Россия так и не вышла на их уровень, мы оставались страной «молодых и перспективных». Которые подхватили и доработали труды Джона Кхиэ над инъекциями кислорода, но так и не пустили их в массовое производство.