Графиня де Шалон

Глава 1. Графиня де Шалон

     Кто-то сказал, что особенно красив Париж был вечером, когда, таинственно меняя освещение, садилось оранжевое в сиреневом ореоле солнце. Однако, созерцать эту красоту лучше было из окон собственного дома. Как раз в это время через распахнутые настежь ворота во внутренний двор, грохоча копытами, въехали всадники. В глубине двора, прямо против въездных ворот, на фоне деревьев тенистого парка, возвышался красивый белый двухэтажный дом.

      Один из всадников неторопливо спешился с вороного коня с белой проточиной на морде и взял его под уздцы. Этим всадником была юная девушка, черты лица её были тонки и нежны, а высокий стан совершенно прям, шляпа с белым пером покрывала голову, на плечах был серый плащ. Спокойный холодный взгляд скользил по лицам прислуги этого двора, которая поспешно кинулась к ней. Чуть позади неё, на лошади восседал мужчина. Щёки его покрывала редкая щетина, а на голове копна чёрных нечесаных волос. Вопреки усталому виду, глаза у него блестели не хуже стёкол, в которых играет солнце. Спрыгнув с лошади, чуть пошатываясь, он отдал поводья одному из слуг.       

   Один из подчиненных, ухватив лошадей под узцы, стремительно направился в конюшню. Старший лакей же, угодливо заглядывая в глаза своей госпоже, пролепетал:

– С возвращением, Ваше сиятельство, – широко улыбнувшись, произнес он, – Вы, вероятно, очень устали с дороги, я немедленно прикажу...

– Лучше скажи, – холодно произнесла она, чуть покосившись на своего спутника, который наконец спешился и теперь терпеливо ждал дальнейших распоряжений своей госпожи. Хотя он наверняка был бы не против прилечь и отдохнуть, – кто-нибудь спрашивал меня в моё отсутствие?

– Только слуга госпожи де Шеврез. Он оставил вам письмо от её светлости.

– Так чего ты стоишь как истукан? Неси сюда письмо.

– Но Ваше сиятельство, вы только с дороги!

– Принеси мне письмо, – прошипела девушка, сжимая кулаки, – Живо!       

Спустя несколько мгновений ожиданий, письмо наконец было принесено. Стрельнув в нерасторопного слугу раздражённым взглядом, она выхватила бумагу из его рук, поспешно раскрыла её и принялась читать.

"Письмо ваше, милая моя, прочитала с радостью неизъяснимою, с восхищением. Кажется, что судьбою определены мне только два рода писем — обещательные и извинительные; первые в начале годовой переписки, а последние при последнем ее издыхании. К тому же приметила я, что и вся она состоит из нескольких посланий, — это мне кажется непростительным. Поспорив с вами, я должна вам сказать, что многое в вашем послании глубоко верно. Действительно, нужно сознаться, что наша общественная жизнь — грустная вещь. Что это отсутствие общественного мнения, это равнодушие ко всему, что является долгом, справедливостью и истиной, это циничное презрение к человеческой мысли и достоинству — поистине могут привести в отчаяние.       

Хочу видеть вас, милейшая, сил нет. Уж не знаю в Париже вы иль нет (не смею спрашивать куда вы ездите и зачем). Опережая ваше любопытство, спешу сказать, что по очень важному и деликатному делу. О таком слишком рискованно писать в письме, так что могу рассказать только с глазу на глаз. Боюсь даже оставлять намёки, бумага так ненадежна. Жду вас.       

Пишите ко мне чаще — я ваша верная ответчица."      

     По хмуро сдвинутым бровям было заметно, что девушка прибыла не в настроении, но как только она оторвалась от чтения письма де Шеврез, улыбка мило засверкала на её лице, и брови чуть разошлись.       

    Но едва графиня закончила чтение, как послышался стук копыт по мостовой и храп лошади. После небольшой перебранки у въездных ворот всадник въехал во двор, поспешно спешился и направился в сторону девушки. Остановившись напротив неё, он медленно снял шляпу с широкими полями и вежливо поклонился графине.

– От его Высокопреосвященства, – произнес наездник и протянул сложенную бумагу.     

  Девушка приняла послание из рук гонца и раскрыв его, обеспокоенно впилась глазами в строчки письма.

– Ожидать ответа?

– Готье, – вдохнув полной грудью воздух, девушка громко произнесла имя мужчины.

– Да, ваше сиятельство, – отозвался он.

– Вы еще способны держаться в седле?

– Даже с вырванным сердцем я бы отправился на край света, если бы на то была ваша воля. Что для меня усталость, по сравнению с вами? Я полностью к вашим услугам и жду распоряжений.

Она повернулась и мельком окинула одобрительным взглядом стан Готье. Как известно, самые пронзительные чувства рождались из слов, из тона, каким они были сказаны. Девушка чувствовала, будто невидимыми ниточками были связаны их души.

– Едем, – решительно произнесла и обращаясь к слуге, добавила, – Ты, прикажи седлать лошадей.