Грех

Грех

Иногда случается так, что человек ломается вообще словно бы на ровном месте.

Авдеевы жили в пригородном провинциальном поселке. У них на двоих была трехкомнатная квартира в двухэтажном доме. Муж, Андрей, слесарил на местном деревообрабатывающем предприятии, Инна сидела в конторе бухгалтером. В соседнем подъезде жила старшая сестра Андрея Таня, а неподалеку в частном доме его родители. У Инны же рядом никого из родных не было.

На дворе стояли 90-е, все крутились как могли. Андрей держал в сарае кроликов, нутрий, сам кормил, чистил за ними, сам снимал и сушил шкурки, продавал. Инна грязной работы почти не касалась. Держали они и двух собак, нечистопородную лайку и дворнягу, которые спали на лестничной площадке. Соседи ничего не имели против. Это были годы, когда в обиход еще не вошли тяжелые металлические двери, а о домофонах никто и не слышал. В подъезде стояла старая, рассохшаяся от времени, деревянная, которая почти никогда не запиралась, и собаки свободно ходили туда-сюда. Конечно, от них была шерсть и запах… Но ведь это был не город, Авдеевы жарили с соседями шашлыки у гаражей, вместе отмечали Новый Год и 8 марта. В такой ситуации кто же будет жаловаться. Здесь, в поселке, все были связаны узами почти родственными.

В квартире, куда собакам вход был воспрещен, царили порядок, чистота и уют. На книжных полках «стенки» в большой комнате стояли детективы и фантастика, сервант был уставлен звонкой хрустальной посудой. По праздникам в бокалы наливалось вино (Инна пила исключительно белое сухое), на журнальный столик «культурно» ставилась коробка шоколадных конфет. У Андрея было много интересов, среди прочего он увлекался цветоводством. На окнах квартиры он устроил самодельные полочки, где, в пять-шесть ярусов, стояли самые разные цветы. Особенно много там было кактусов, детки которых Андрей щедро раздавал соседям.

Все было. Детей не было.

А Андрей очень любил детей. Такое встречается у мужчин, хоть и нечасто. Ему нравилось с ними возиться, слушать их смешную болтовню, мастерить для них что-нибудь по мелочи во дворе. И потом, он был, конечно, привязан к сестре, но все-таки всю жизнь жалел, что у него нет брата… Если бы был сын, Андрей брал бы его с собой на рыбалку, учил кататься на велосипеде…

У Авдеевых, одних из первых, появился видеомагнитофон. Андрей гостеприимно приглашал соседскую ребятню смотреть у них дома страшно модные диснеевские мультфильмы, и неизбалованная ребятня, всю неделю ждавшая воскресенья, чтобы посмотреть по ОРТ «Утиные истории» или «Черный плащ», платила в ответ горячей любовью.

Это было здорово. Но хотелось своих.

А свои не получались. И это было горько, обидно и ужасно несправедливо. Вон, у Козловых пятеро, чем кормить, не знают, а тут все есть, а Бог и одного не дает…

Однажды, роясь в баре, Андрей нашел выписку из больницы, в которой черным по белому было изложено объяснение, разгадка непонятной беды… Разгадка называлась просто – «медицинский аборт на раннем сроке беременности».

Словно обухом топора шарахнуло по башке.

Последовало объяснение, перетекшее в бурный семейный скандал.

Да, была беременна.

Да, еще до свадьбы.

Да, прервала, а что было делать, парень пошел в отказку, ни кола, ни двора, ни работы?

Ломать жизнь, так глупо, так рано?..

В ту ночь Андрей первый раз напился в сопли. Рыдал пьяными слезами, трепал по поселку имя любимой жены.

- Сука, стерва, проститутка проклятая… Да если бы не она…

И все посыпалось в одночасье.

Не нужны были теперь чистота и порядок, не нужны вкусные обеды и семейные просмотры американских боевиков и мелодрам по вечерам.

Инна пыталась вымолить прощение, пыталась поговорить. Она-то ведь первая пострадала от своего неразумного поступка, она ведь больше всех была наказана… Это у нее, не у кого-то, не будет ни сына, ни дочери, это ей не расчесывать сладкие шоколадные косы, ей не гладить школьную форму, ей не прижимать к сердцу, не целовать родное дитя…

Но Андрей не хотел ничего слушать. Не хотел прощать.

Он бы простил, если бы она замолила, родила. А она не могла.

Инна пыталась лечиться. Безуспешно.

Оба начали пить. Это было время, когда самогон, а по-простому сэм, можно было купить в каждом подъезде. Пили все, что горит: настойку боярышника, другие спиртосодержащие препараты. Андрей и сам ставил домашние наливки, на яблоках, смородине и винограде, который начал выращивать первым в поселке. Алкоголя, одним словом, было хоть залейся.

Пили-то, конечно, не они одни. Время было тяжелое, способов снять стресс не так много, так или иначе прибухивали почти все, но кто-то пил по-черному, беспросветно, а кто-то держался в рамках, «отдыхая» по выходным. В то же время начала сильно злоупотреблять и сестра Андрея Таня, хотя и по иным, вероятно, причинам…

Переход от сухого вина к самогону и разбодяженному спирту занял у Инны не более полугода. Соседи только диву давались, не узнавая интеллигентную, сдержанную женщину. «Резко начала, – говорили они. – С сухого вина да на самогонку…»

А ей только хотелось забыться, уйти от своей непоправимой, черной беды. Ни о чем не думать…

Сначала была только потребность заглушить боль и отчаяние, а потом пришла привычка. Инна на все махнула рукой, о былой чистоте не было уже и помину, собаки спокойно гуляли по квартире, оставляя шерсть и запах. Она варила им кашу на костях, прямо в кухне ставила миски и не мыла их месяцами. Зачем? Теперь все было ей безразлично.

Может быть, Инна хотела наказать себя, а может, ее просто охватило уже физиологическое отупение. Если бы рядом было кто-то теплый, близкий, если бы жива была мама, всего этого, возможно бы, и не случилось. Но сложилось так, как сложилось. Подруги, замордованные своими проблемами, не могли помочь, а любить чужих детей, как муж, Инна не могла. Порой мелькала мысль взять ребенка из детского дома, но на это Авдеева так и не решилась.