Грехи и корона

Пролог

– Говорят, король при смерти, – Грау по-кошачьи мурлыкнула мне на ухо – так, что мурашки пробежали, потянулась, и я в который раз залюбовался. Раскрашена, как актриса, в бесстыже облегающих кожаных брюках и неизменном алом плаще, но нужно быть совсем глупцом, чтобы купиться на этот безвкусный наряд и милое личико.

Не почуять ее опасность.

– Хотя бы здесь избавь от этих разговоров.

Здесь – это в «Безобразном приюте», дрянном кабаке, затерянном среди узких улочек Нижнего города. Всегда многолюдном и шумном, ни вечера без драки под веселое бренчанье лютни слепого Граса в душном полумраке. Я просто хотел привычно развлечься запретным.

Не получалось.

И Грау что-то задумала – все прикусывала нижнюю губу, вертелась вокруг меня, игривая, как никогда.

– Не прельщает перспектива уместить свой зад на Красный Трон?

Красным трон был из-за мягкой обивки, но в замшелых легендах говорится что-то про «кровью обагрен», а в кабаках – о пролитом вишневом варенье. Всем известны три греха нынешнего короля, моего достопочтенного батюшки Ульриха Четырнадцатого – обжорство, обжорство и еще раз обжорство. И такие мелочи как леность и глупость терялись на впечатляющем фоне его величественных телес. Зато жрецы довольны, и министр Хедвин, и народ тоже не жалуется – под мудрым руководством Верховного Совета, жилось получше, чем при честной королевской власти в соседних странах.

– Думаешь о славном будущем? – Грау забарабанила пальцем по грязной столешнице.

– Думаю, – я тяжело вздохнул и отставил кружку с недопитым пивом – таким кислым, что скулы сводило. – Предпочел бы вечную праздную жизнь, чем королевские обязанности.

– Обязанности, – от ехидства Грау стало тошно. – Какие такие обязанности могут быть у марионетки жрецов? Или... ах, ваше высочество, молю о прощении – не увидела сразу, что скрывается за этим трагичным пафосом. Страшно, да?

Улыбнулась сочувственно, как убогому. Искать утешения у Грау – безнадёжная затея.

Но она права – в этом и проблема. Я, оказывается, трус еще тот, но страшит меня не обладание властью, к этому готов давно, а то, что корона – хуже рабского ошейника. Рабы хоть в мыслях свободны, а короли Ротеланда лишь куклы, намертво опутанные нитями своих пороков и сказок служителей Хранящего Вечность Господина.

Я научился вынюхивать. Различать, где тонкая грань между абсурдными слухами и еще более абсурдной правдой. Но лишь сегодня я сплел все нити в единое полотно, увидел всю картину и понял, что мои честолюбивые планы, годы лжи, ухищрения, интриг – бессмысленны.

Вот и захотел сбежать из дворца, напиться и отвлечься.

Поговаривали, в молодости отец, будучи принцем-наследником, человеком слыл проницательным, думал о реформах, о новых завоеваниях… да, сладкое любил и тогда, но это мелочь. А как только Всевечный Арвис надел на него корону и провел ритуал причащения, Ульрих стал меняться, медленно, но неизбежно. Власть-то любого меняет, понятное дело, но я читал хроники, осторожно расспрашивал стариков – и история эта повторялась слишком часто, чтобы быть совпадением, проклятым роком королевства. А подслушанная перепалка Верховного Жреца и Хедвина у ложа умирающего короля, окончательно превратила смутные домыслы в уверенность.

И я совершенно не знал, как быть дальше. Привык с легкостью уходить от проблем, оборачивать чужие козни себе на пользу, но пойти против жрецов?.. Как? Ведь у них настоящая власть, и даже Хедвину, человеку, что из презренного всеми чужеземца стал всеми уважаемым Первым министром Государственного совета, редко удавалось перечить Арвису.

На воле служителей Хранящего Вечность Господина держится весь Ротенланд.

Вечность – в неизменности. Традиции – незыблемы.

Король наденет корону и обнажит свой самый страшный грех.

Я простонал, не скрывая страха:

– Бездна, Грау, я не хочу этого…

Интересно, какой из моих пороков корона введет в абсолют? Выбор велик.

– Знаешь, высочество, я буду по тебе скучать. Твои нелепые попытки слиться с местным отребьем меня всегда веселили.

– Я наблюдаю за жизнью народа, – так я всегда отвечаю и Хедвину, единственному, кто всегда меня видел насквозь, и маска беспечного балагура и развратника не спасала.

– Ты любишь игру, любишь карты и ласку лезвия ножа у твоего горла. Любишь чувствовать себя хитрее братьев, избранным, героем авантюрного романа. Ты же знаешь о ритуальной короне, простом символе, простом и мирном способе жрецов удерживать власть в своих руках. О своей судьбе.

Театральность – неотъемлемая часть натуры Грау. И льстит она куда приятней, чем жеманные девицы из дворца. А ее всеведение уже давно не удивляет.

– И к чему ты это ведешь? Я знаю, что собой представляю. И что ждет меня на этом проклятом троне… если что-нибудь не придумаю.

Давай, поделись своим гениальным замыслом, вижу же, не терпится.