Грезы

Грезы

В комнате свет рассеян, будто мы находимся внутри кристалла, загадочного и мощного амулета, непостоянного и изменчивого, как струи водопада и вместе с тем вполне четко очерченного, как алмаз, мерцающий гранями.

Магнетическое притяжение между нами нарастает – кажется, что скоро в воздухе замелькают чуть видимые в полутьме крохотные искорки, вестники благословения богов, нисходящие на тела влюбленных как огни святого Эльма нисходят на мачты фрегатов и каравелл в безлунную ночь. И они в один миг преображаются, переставая быть лишь умело сколоченными плотниками-корабелами каркасами из сосновых стволов, обшитых причудливо выгнутыми досками, скучающими на агатовой глади вод в ожидании долгожданного порыва сильного и свежего морского бриза.

Сам океан становится однородной искрящейся стихией – непознанной и прекрасной. И два парусника, внезапно вспыхивающие таким же необъяснимым огнем становятся лишь продолжением великой, необъятной глазу водной равнины. Несмотря на то, что каждый из трех участников феерической мистерии горит собственным светом, одному ему присущими красками, сочетаниями полутонов, ритмами и переливами …

Наши головы сближаются, и я улавливаю аромат твоих волос. Мимолетная часть незримой женской ауры , которую дано почувствовать на расстоянии мужчине. Еще до встречи начинается чувственный контакт двух начал – маленькие искорки заскользили неспешно, почти лениво от одного полюса к другому. Так же неспешно и несмело начинает свой бег река, разливающаяся потом широким потоком в долинах или вспенивающаяся, как игристое вино в стремнинах, сжимающих ее русло гор.

Моя рука ложится на изгиб твоей шеи – так плотно, будто бы это место всегда было предназначено только для того, чтобы туда легла моя ладонь. Я притягиваю тебя к себе и целую. Первый раз. Первый раз в шею, именно в шею. Туда, где бьется нервная тонкая жилка, туда, где мое дыхание, коснувшись тонкого шелка твоей кожи, просачивается сквозь нее, соединяя два тепла, два тела на один краткий миг в одно…

Оторвавшись от шеи, я ищу твои губы. Вот они – как созревшие ягоды земляники на поляне в начале лета. И я касаюсь их, не стремясь смять и насытится сейчас – лишь ощутить форму и вкус – целуя в самые краешки, находя новые и новые нюансы в каждом месте их чувственного изгиба ….

А руки, мои смелые и нетерпеливые руки уже проникли под нижний край твоей невесомой сиреневой блузки. И легли на талию, окунувшись в роскошь мягкой бархатистой кожи, ничем теперь уже не отделенной от моего прикосновения … Чуть задержались – и начали свой путь вверх, любовно повторяя все изгибы твоего тела, неслышные и ловкие, как воры. Они едва-едва касаются подушечками твоей спины, но нигде не прерывают контакта, исследуя и узнавая изысканный в своей естественности ландшафт.

И вот мне уже мало этого – я хочу ощутить тебя всю, хочу прижаться к тебе плотно-плотно, охватить со всех сторон собой – и не отпускать…Руки уже привольно скользят под одеждой во всех направлениях… Как ветер. Как теплый и насыщенный пряной силой трав ветер над влажной, ждущей его прикосновения степью. Степью, готовой взорваться бутонами чувственных маков. И нежной прелестью чайных роз. И скромной элегантность белоснежных лилий…

Белоснежных лилий… Груди твои напоминают мне о лилиях. Или о двух лебедях, прильнувших друг к другу в старом парковом пруду.

И я подвожу под их аристократические плавные изгибы свои ладони и ловлю первое ответное движение прочь … Нет, вам не улететь далеко. Вы стиснуты надежно чудом французского галантерейщика, хитро придумавшего способ продлить женскую упругую молодость, поместив вас в эти темные коконы…

Но я освобожу вас! Прочь, на волю! И два голубка, так трогательно прижимавшиеся друг к другу, вдруг устремляются в стороны, топорща вверх свои красные клювики… Такие милые и беззащитные…

Губы тотчас же ловят их в новый капкан. Сладкий плен неги, когда пики розовой плоти, ощетинившиеся в ожидании противника, вдруг подаются назад, вздрагивая от неожиданного прикосновения мужских губ– таких дерзких и нежных одновременно….

Они вначале бережно накрывают самый кончик соска, так долго не видевшего белого света, забавно и смущенно сморщивающегося тупой щенячьей мордочкой при первых его лучах, упавших на атлас кожи.

Сберегая привычную стыдливость, я укрываю его шатром своего рта, готового уютом и радушной заботой встретить долгожданного гостя. А о его сводном братце не забывает моя ладонь, разглаживая тончайшую сеточку морщинок, разбежавшуюся от вершины кораллового алтаря.

Искорки ускоряют свой бег, мелькая все чаще и интенсивней. Я вижу, как светящимися воронками галактик они закручивают свои двойные спирали, концентрируясь в твоих глазах …

«Желание – основа Вселенной!»

Как это точно!

От груди я опускаюсь к локтевым сгибам, не забыв покрыть поцелуями плечи, твои роскошные округлые плечи. Индусы считают, что здесь расположены «норы духа», и правда, прикасаясь к впадинкам на руках, я чувствуя нервную волну, мурашками разбегающуюся по поверхности твоей кожи…

Мои пальцы проникают в твои и скользят вдоль них, упиваясь этим движением, будто часть меня на самом деле входит в тебя и овладевает твоим телом… А свободной рукой я не перестаю охватывать грудь – осторожно и нежно разминая плоть , невесомую как лебяжий пух и натянутую, как струна, что ждет прикосновения смычка …Плоть, как глина в руках гончара, становится податливо-пластичной, наполненной внутренней силой, такой же, как на картинах художников эпохи возрождения, изображавших мадонн, кормящих грудью младенцев … Мне кажется и твоя грудь сейчас наполняется таким молоком, чудесной амброзией, которую ты готова щедро отдать мне, поделиться частью своей силы , идущей из самой глубины женского естества…