Громов: Хозяин теней. 2

Глава 1

Глава 1

«Сегодня состоялся торжественный акт в петербургском женском медицинском институте, давшем первый выпуск женщин-​врачей. На акте присутствовал товарищ министра народного просвещения Лукьянов. Директор института Отт произнес блестящую речь, в которой отметил громадные заслуги женщин-​врачей, как на медицинском поприще, так и вообще в нашей жизни, указывая на их постоянное гуманитарное влияние на окружающих»[1].

«Известия».

Дерьмо.

Нет, жаловаться грех.

Иду, мать вашу, на поправку. Семимильными шагами, можно сказать, шествую к огромному удивлению и радости докторов, которые, кажется, начинают уверяться, что случилось долбаное чудо. Правда, в глазах некоторых видится недоумение, мол, почему чудо с этим-то.

Других ведь хватает.

Таких, которым чудеса куда как нужнее. А они нет, не случаются. И те, другие, тихо помирают. А я вот выздоравливаю.

Две недели прошло.

Две недели – это много или мало? Если так-то, вполне прилично. Я и сидеть научился. И ем уже сам, пусть и еда своеобразная. Нет, капельнички капают, никуда-то от них не денусь, да и силёнок у меня, что у кутёнка, но…

Мне бы радоваться.

А не выходит.

Я раз за разом пытаюсь попасть туда. Куда? Кто бы знал… в бред ли, в реальный ли мир, главное, что знаю точно – мне туда надо. Я… я не хочу здесь больше.

Как будто давит всё.

Бесит.

Как будто оно всё вот вокруг – ненастоящее.

От вежливых медсестричек до стерильной белизны палаты. И приходится раз за разом душить в себе раздражение, чтобы не сорваться на ком-нибудь. А оно не душится и всё одно проскальзывает, пробивается едкими ли словами, взглядами ли.

Ничего.

Они привыкшие. Они списывают на болезнь и дурной характер, помноженные друг на друга. И улыбаются, улыбаются… старательно.

Натужно.

Я это тоже вижу. И ещё сильней бешусь. Только этого мало, чтобы прорвать границу. А она есть. Я знаю, что есть. Я не сумасшедший.

Я должен.

Только не получается.

Цокот каблуков. Тяжёлый такой, будто идущая дама норовит этими каблуками пол пробить. Или просто вес сказывается? Весу моя дорогая сестрица к своим годам набрала прилично, сделавшись не просто похожей на маменьку, но почти точною копией её. Ну, насколько я помню.

Помню…

Криво.

Впрочем, плевать.

Круглое лицо. Волосы вот стрижёт коротко и красит в яркий рыжий, в морковный такой оттенок. А матушка её завивала на бигуди, такие, железненькие. Почему-то они, эти бигуди, приклеившиеся к голове, посверкивающие из-под тонких прядок металлом, намертво врезались в память.

Брови-ниточки.

Ниточки же губы, но потолще.

Два подбородка. Грудь тяжёлая, такую не всякий подоконник выдержит. И бока складочками.

- Ну, - сестрица остановилась на входе в палату, и даже охранник попятился. – Чего хотел?

- Увидеться?

Да, я сам позвонил ей. Вот… наверное, слишком всё вокруг стало благостное, доброе и понимающее. Или ещё по какой иной причине.

- А ты бодро выглядишь, - сказала она, окинувши взглядом и меня, и палату.

- А ты постарела.

- Себя-то видел? – фыркнула Виолетта.

И не обиделась.

Вот чую, что не обиделась.

- Так чего хотел-то?

- Веришь… сам не знаю. Поговорить с кем-то из родни.

- То есть, всё-таки родня? – она кинула на столик тяжеленную сумку из искусственной кожи и сама плюхнулась на табурет. – Умаялась, пока дошла… слушай, а ты и вправду, похоже, помирать не собираешься.

Виолетта вытащила пачку папирос, поглядела на меня и, поморщившись, убрала.

- Тут же нельзя?

- Нельзя, - подтвердил я. – Но если возьмешься меня на уличку вывезти, то и подымим.

- Знаешь, Викуська говорил, что у тебя с башкой не лады, но чтобы настолько… - сестрица хмыкнула. – А доктора тебя отпустят-то?

- Отпустят.

Не то, чтобы рады будут. Им волю дай, так и вовсе меня в особо стерильной палате запрут. Но волю я не дам, а что там рекомендации нарушаю… ну так умирающим можно.

Раз уж я из этой когорты пока не выбыл.

- Охрану кликни, пусть кресло найдут. И пересадят. Замаялся я в четырёх стенах.

- Сейчас расплачусь от сочувствия, - фыркнула Виолетта, ногти разглядывая. – Вот же… вчера только была у мастерицы. Клялась, что две недели как минимум. А оно уже облазить начало!

Коляску нашли.

И доктор, заглянувший в палату – возражать и возмущаться он не стал – проконтролировал процесс переноса моего драгоценного тела.