Гроза. Ведьма для вождя -1.

Глава 1.

   В далеком прошлом...

Я была знахаркой и ведающей всю свою невеликую жизнь, а лет нынче мне справилось ровно девятнадцать. В деревне меня уважали, порой побаивались, клича за глаза ведьмой, да ведуньей. И даже староста, проходя через порог моей покосившейся хижины, сплевывал и начинал перебирать свои амулеты-обереги, бормоча заклинания от сглаза и порчи, которым я же его и обучила.  Живя уединенно на краю селения Драуреды близ речки Каменки, мне приходилось общаться с его жителями не часто, но уж если приходил кто, то не с пустыми руками и не просто лясы поточить. Иной раз приходили ко мне матушка или чей-то батюшка, и просили на хворого ребеночка заговор сделать, снять сглаз или порчу, а то женщина или молодуха какая захаживали - так те более за гаданием или зельем каким: приворотным али отворотным. Да только отказать ведунья не вправе. Коли пришел человек с бедой - помоги, а ежели благодарность принес в котомке или корзинке - возьми, чтоб силы и знания не покинули ведающую.

Судьба меня не баловала, ведя по тропе сухостоя и кустарника, так и норовила сломать, что тростинку малую. В пятое лето от моего рождения выкрала меня из семьи знахарка Рельда из рода сарматов, тех самых, которые уж давно канули в Лету, но  появляются изредка на свет Перунов всходы древних племен и народов. Образ матушки и нежный ласковый голос, который поет мне колыбельную, помнила смутно, как и то, откуда я родом, кто мои сородичи и родители, а Рельда никогда не сказывала. За вопросы о моей семье, которые я начинала задавать, била нещадно и заставляла собирать крапиву голыми руками. Так девочка перестала задавать вопросы, неугодные и лишние, сосредоточившись только на тех знаниях, которые передавала знахарка. Когда мне исполнилось пятнадцать - летом, сразу после празднования четырнадцатого липня дня Стрибога, Рельда покинула меня, перейдя в царство Мораны. Я не плакала, но не от обиды, а от понимания тленности и несовершенства наших тел. В момент, когда старая знахарка испустила последний вздох, юную ведунью пронзила настолько мощная сила, что та лишилась сознания.

Придя в себя в кромешной тьме, с трудом поднялась на одеревеневшие ноги. Скрипя зубами от боли во всем теле, зажгла лучину от тлеющих углей в печи, и занялась обрядом прощания с усопшей. Вскоре языки огня скорбно лизали тело старой знахарки, ярко озаряя поляну за речкой, а ведунья, вошедшая в полную силу, исполняла ритуальный танец, открывающий тайные тропы в мир духов.

С тех пор молодая ведунья по имени Гроза - так назвала меня Рельда, вытравив из памяти мое первое имя - оказалась наедине с мирами духов, трав и людей. Если с первыми двумя я жила в согласии, то с местными жителями не сразу все сладилось. Староста, будучи весьма властным и громогласным мужчиной, поставил предо мною несколько заветов, выполнив которые юная ведунья смела бы рассчитывать на его защиту и кров над головой в его селении.

Первое - мне запрещалось покидать деревню и ее окрестности без сопровождающего, - как я поняла позже, на ведуний велась негласная охота среди старост других селений. Ведающих было мало, а нуждающихся в них - много, вот и крали ведуний, стоило только зазеваться. Второй завет - как только придет время, а это определить мог только староста Герислав, я должна была принять избранного им для меня мужчину из селян в мужья, дабы продолжился род ведающих. Расхожее мнение, что дар знахарки мог исчезнуть при соединении с мужем, было ошибочным. В действительности, я могла одарить столь желанным для любой деревни потомством, которое даровало бы ей процветание и благополучие еще на долгие лета. Дар мог перейти от матери к ребенку, а знания, полученные им при воспитании, удвоить силу.

И третий завет, который оказался для меня слишком тяжелым, почти невыполнимым -  стать безмолвной. Я вдруг стала немой, мне даже мычать не полагалось. Ни звука, ни писка издать не смела. Полное молчание! Ни слезы, не мольбы юной Грозы не тронули старосту Герислава. Одно твердил: "Таков порядок вещей, не мною надуманный. Ты, Гроза, девка умная, справная, перетерпишь, как сможешь, пообвыкнешься, а мужик за тебя молчаливую да смирную гривну уплатит. А коли молчать не станешь, так ты его в первую же ночь в лягуху превратишь. Кто тогда маленьких ведьмаков зачинать-то будет? Я что ли?"

Злоба страшная, лютая обуяла меня, толкнув на глупый и безнадежный поступок. К побегу долго не готовилась, собрала свои нехитрые вещички в узелок, надела лапти, платочком подвязалась, длинную черную косу за шиворот спрятала и пошла в сторону леса, прочь от речки быстрой, от людей, да их хворей. Да не тут-то было. Староста, как ведал, парней отправил на перехват, да с собаками. Те быстро взяли след, а вскоре и меня заприметили. Повязали по рукам и ногам, забросили на плечо деревенскому кузнецу и в светелку старосты снесли. Там меня выпорол Герислав плеткой, велел в холодную бросить, пока не одумаюсь, да в ноги не пожелаю ему броситься - прощения замаливать.

Раны на спине долго не хотели заживать. Трав мне было не собрать, отвары да зелья не приготовить. Каждое утро приносили воды колодезной, холодной до рези в зубах, и  полголовки хлеба черствого. Продержалась я так недолго. Предстала вскоре гордая Гроза пред ясны очи старосты, в ноги бросилась и слезно прощения попросила. Юная была... Да что с меня взять? Отпустили в хижину знахарки. Одна из чернавок ухаживала за мною, мазала раны на спине, травы варила, утешала, чем могла. А как поправилась, так и прожила еще четыре зимы и лета - бессловесная. Местные жители поначалу ко мне приходили, недоверчиво косясь на меня, но вскоре и улыбаться стали, и гостинцы посылать благодарственные. Жизнь вошла в размеренный ход, больше о побеге Грозушка не помышляла. Да и что я могла найти лучшего в чужой стороне? Новых людей с новыми хворями, другого властного хозяина, а может и в рабство угодить.