Грязные уроки. Моё наваждение

Глава 1. Кристи

…А ведь ничего не предвещало. Было второе сентября, и я болтала на перемене с девчонками-однокурсницами. Учеба на экономфаке не доставляла мне сложностей. Учитывая положение моего отца и количество нулей на его счете, мне было всё равно, где учиться. В любом вузе, на любом факультете мне были бы рады и подобострастно рисовали бы мне «отлично» в зачётке, но я выбрала эконом. Наследница же, всё такое.

Я разглядывала новый маникюр, когда Меланья, моя соседка по парте, завела этот разговор о новом преподе:

— Да он просто зверь!

— Страшный и волосатый? — уточняю, чвякая жвачкой. Всё же маникюрша закосячила мне мизинец!

— Злой как чёрт! Особенно к девкам, — выдаёт она. — Наверное, не дают.

— Да пусть идёт сосёт! — кривлю губы. — Они все страшные, пока с ними декан не поговорит.

— Тебе-то хорошо… — завистливо гундит Лизка, сидящая перед нами. Ей тоже не даётся математика. Но она хотя бы пытается её взять!

— Есть такая штука, Лизавета. «Карма» называется. Видимо, в прошлой жизни я была трудолюбива и добра. А в этой жизни оттягиваюсь!

— Ну посмотрим, посмотрим… — бросает оценивающий взгляд на мои ноготки Настя, Лизина соседка по парте.

И как в воду глядела.

Только поняла я это гораздо, гораздо позже.

Он вошел в кабинет практически сразу со звонком.

Высокий, сухощавый, с широкими плечами, длиннорукий, длинноногий, какой-то весь нескладный. Негибкий. Будто плечи к позвоночнику гвоздями прибиты. В классической белой рубашке с расстёгнутым воротом и в не менее классическом костюме. Но пиджак на нём сидит, как на вешалке. Рукава слегка коротковаты. Крупные кисти выступают из них целиком.

Лицо тоже словно наспех вырублено. Кожа грязновато-смуглая, какой бывает у людей, легко хватающих загар, но редко бывающих на солнце. Крупный прямой нос. Прямые черные брови над карими глазами, очерченными неожиданно длинными ресницами. Две упрямые морщинки меж бровей. Линия твёрдых губ тоже прямая, будто он никогда не улыбается.

— Здравствуйте! — приветствует он и ждёт, пока все замолчат и встанут. Удивительно: замолчали все. — Меня зовут Глеб Евгеньевич Колесов, и я буду вести у вас анализ финансово-хозяйственной деятельности. Можете садиться.

На камчатке послышится какой-то гомон, который мгновенно стихает под чёрным взглядом преподавателя.

— Вы обязаны посещать все мои занятия. Пропуски, опоздания и двойки должны быть отработаны. Всё, что вы не успели сдать в течение семестра, уходит на экзамен, поэтому советую не затягивать. Сейчас я буду вас называть по фамилии, вы поднимаетесь и говорите «я». Всем понятно?

— Да! — хором отвечают эти дебилы, будто вопрос не риторический.

Колесов идёт по алфавитному списку, и мои однокурсники подскакивают навытяжку, будто новобранцы перед генералом.

— Лисицкая Кристина! — доходит очередь до меня.

— Ну я, — лениво выползаю из-за парты.

— Жевательную резинку изо рта уберите, когда с преподавателем разговариваете. — Его губы недовольно кривятся.

— А то что? — презрительно хмыкаю.

— А то выглядите, как особа пониженной социальной ответственности, которая страдает умственной недостаточностью, — без капли юмора в голосе отвечает этот козёл.

Группа дружно ржёт. Прихлебалы гонимые!

Вынимаю жвачку.

— В карман, пожалуйста. Или в волосы. Куда угодно, только не под парту, — комментирует он мои действия. — Лосев Валерий!

Лосик сусликом подскакивает с первой парты. Он — убеждённый зубрилка и всегда пресмыкается перед преподами.

Закончив перекличку, Колесов начинает лекцию. А я смотрю на него и думаю, что он не из тех, кому дают или не дают. Он из тех, кто берёт. И такому не отказывают.

Мысль зацепилась за край мозга и благополучно рассосалась, как и любая другая в моём мозгу. В конце концов, какое мне дело до его сексуальных игрищ? Меня занимали другие. Как быстро он сломается и станет рисовать мне пятёрки, как все остальные? Сколько продержится в своей принципиальности против декана и ректората? Неделю? Месяц?

Принимаю ставки!

Лекцию я просидела, наблюдая за его повадками. Завершив перекличку, он подошёл к кафедре и начал вещать. Без бумажки, что говорило в его пользу. Приводил какие-то примеры, довольно живые и актуальные. Похоже, сам в теме бизнеса. Значит, не книжный червь. Впрочем, по Колесову и так было видно, что он из отряда плотоядных и далеко не мягкотелых.

Потом лектор подошёл к доске. Но перед тем аккуратно снял пиджак и повесил на стул. Расстегнул манжеты рубашки. Причём этот жест так шарахнул по моей нижней чакре, что стриптизёры бы удавились за эффект. Затем подтянул рукава, обнажая тугие жгуты мышц предплечий. В таком виде препод неожиданно выглядел гораздо естественней, как хищник в родной среде обитания. И даже руки его смотрелись не длинными, а брутальными. Мелок казался в его пальцах невесомым стилусом.

За всю лекцию никто в аудитории ни разу не зашептал. Не было слышно ни шороха разворачиваемых шоколадок, ни глухого стука пальцев по монитору смартфона, не говоря о вибрации приходящих сообщений. В кабинете было тихо, и только скрип ручек отражался эхом от белоснежных стен…

— Лисицкая, подойдите, — обратился Колесов, когда звонок развеял его злые чары, и студенты зашевелились, собираясь на выход.

— Слушаю, Глеб Евгеньевич. — Подхожу с победной улыбкой. Наверное, до него всё же дошло, с кем имеет дело.

— Покажите конспект сегодняшней лекции, — небрежно бросает он, старательно отряхивая руки от мела, и вынимает кончиками пальцев из нагрудного кармана пиджака упаковку влажных салфеток. Ты посмотри, какие мы аккуратист!

— Что, простите?.. — Даже не понимаю сначала, глядя, как завороженная, за движениями грубых, на первый взгляд, ладоней.

— Конспект. Кон-спект! Его пишут в тетрадках, — он изображает указательными пальцами прямоугольник. — Ручками пишут. В ручках держат такие штучки, которые тоже называются ручками, только шариковыми. Understand?