Губы шепчут

Шёпот

Хаармвин смотрел в свою тарелку и чувствовал, что ему становилось дурно. На ложе из приготовленных овощей устроился толстый кусок – или правильнее было сказать «шматок»? – сильно прожаренного мяса, бока которого так и блестели от жира под светом люстры и настенных ламп. Принц решительно не представлял, как нечто подобное можно было отправить в свой желудок, но, судя по тому, как у короля Тимолеона и принцессы Патриши постукивали ножи и вилки, встречающиеся с тарелками, только он задавался этим вопросом.

– Ужин сегодня выше всяких похвал, – сказал Тимолеон одному из придворных, и тот почтенно склонил голову. Король приложил ко рту льняную салфетку и обратил внимание на нетронутую тарелку Хаармвина. – Вы не разделяете моего мнения, принц?

Голос его прозвучал несколько сконфужено.

– Нет, король, я не сомневаюсь, что повара постарались на славу, – поспешил качнуть головой Хаармвин, отрываясь от созерцания неприветливого куска. – Но, как и большинство эльфов, я не ем мясо.

– Принц Хаармвин не боится идти в бой, но сплоховал перед бараниной? – пропела принцесса Патриша, приподнимая одну бровь и улыбаясь. Король Тимолеон бросил на нее недовольный взгляд, но она даже не обратила внимания. Хаармвин лишь качнул головой.

– Пусть внешне мы и похожи друг на друга, принцесса, строение организмов нельзя считать идентичным. 

– Что же, когда я прибуду в ваше государство в качестве вашей супруги, мне больше не удастся попробовать всего этого? – она широким жестом обвела богатый стол. – Тоска.

То, что она должна была стать супругой Хаармвина – вот уж где была тоска.

– Не волнуйтесь, принцесса. Вы откроете для себя много нового в эльфийских землях. 

– Тогда прошу простить меня, дорогой гость. Нехорошо с моей стороны было не поинтересоваться о ваших предпочтениях, – Тимолеон в знак примирения поднял бокал с вином, на что Хаармвин кивнул с дежурной полуулыбкой. – Но поросенок сегодня такой дивный, что сам я никак не сдержусь.

Хаармвин проследил, как король тянется в самому ужасающему блюду на столе: целая туша с прокопченными боками смотрела на него глазами навыкате, во рту у поросенка нелепо торчало яблоко. Сдержать свою брезгливость было бы тяжело, если бы не годы военной закалки.

Пока королевская семья заканчивала обед и повисло недолгое молчание, Хаармвин аккуратно рассматривал лицо Тимолеона, думая о том, что увидел меньше часа назад во внутреннем дворе замка. С того момента, как он покинул фонтан, клеймо на запястье будто ожило и надсадно ныло. Хаармвин едва сдерживал желание оттянуть рукав и начать яростно расчесывать его, едва ли не сдирая кожу, чтобы под идеально ровные ногти забивалась тут же чернеющая кровь…

Как славно, что никто не мог знать, что происходило у него в голове. 

Слуги унесли блюда. Король, насладившись ужином, явно расслабился, даже позволил себе чуть ссутулить идеально ровную спину и уже не стал выпускать из рук бокал с рубиново-красным вином. Патриша была занята фруктами на рядом стоящем блюде. 

– Сегодня перед ужином я имел удовольствие немного пройтись по вашему замку, – сказал Хаармвин, прерывая умиротворенное молчание. Тимолеон переключил на него свое внимание и улыбнулся, явно заинтересовавшись его словами. – Все здесь отличается от мест, где я вырос. Но вот внутренний двор у вас такой же прекрасный, как и в моем дворце, – если бы Хаармвин внимательно не следил за лицом Тимолеона, то не заметил бы, как едва двинулись его желваки. – Я провел там, кажется, полчаса или даже больше, не могу сказать точно, потому что иногда не замечаю время, когда нахожусь на свежем воздухе. Я рассматривал фонтан и был поражен тем, какая изящная работа была проделана с грубым камнем. Скажите, король, что значат те образы – девушки и юноши – на дне фонтана? 

Во внешности Хаарвина никак не отобразилось то, что, задав вопрос, он затаил дыхание. Тимолеон медлил с ответом, и принцу казалось, что если прямо сейчас он не заговорит, то его терпение лопнет, как перетянутая струна арфы. 

– Давно я не бывал в той части замка, о которой вы говорите, – задумчиво произнес Тимолеон, отставляя в сторону свой бокал. Патриша тоже оторвалась от своего десерта и теперь смотрела то на отца, то на Хаармвина. Король нахмурил брови. – Фонтан во внутреннем дворе стоит еще со времен моих прадедов. Этот символ когда-то был на гербе нашего королевства, но позже его заменили.

– Почему? 

– Дела прошлых лет.

Хаармвин едва не ударил ладонью по подлокотнику стула. Король специально не смотрел ему в глаза, да и в любом случае Хаармвин готов был поклясться всеми эльфийскими богами, что Тимолеон не просто не захотел забираться в дебри истории человеческого рода. 

– Такое красивое изображение осталось лишь на дне фонтана, – предпринял Хаармвин еще попытку, – как будто бы его хотели забыть.

– Древние истории так утомительны, не понимаю, почему у вас это вызывает такой интерес, – словно пришла на помощь своему отцу принцесса Патриша, которая до этого момента лишь наблюдала. Хаармвин продолжал смотреть на Тимолеона, но тот молчал: он явно поддержал стремление дочери сменить тему. 

Что же скрывалось такого за изображением девушки-луны и юноши-солнца? Хаармвин понял одно: он не узнает этого от королевской семьи. 

Но он узнает. 

Обратив свое внимание на Патришу, словно принимая их правила игры, он произнес:

– Может, древние истории так притягательны, потому что я сам – их часть?