И снова в дорогу

Часть II, Глава XVI

Глава XVI

Срочное письмо от Одона-Фифа пришло ранним утром, когда измученные ожиданием и почти потерявшие надежду звероловы крепко спали. Юрена первой услышала тихий стук в дверь, спрыгнула с кровати и, еще не до конца проснувшись и плохо понимая, что происходит, взяла из рук горничной свернутый в трубку листок бумаги. Быстро сдернула с него стягивающую его веревочку, развернула и только после этого обнаружила, что рядом стоит Эльха.

- Читай скорее, что там?! – зашипела на девушку целительница, нетерпеливо протягивая руки к письму.

- «Мы с Лютлом приезжаем в день середины осени. Главный вокзал Черртана, в восемь утра. Встречайте», - машинально прочитала Юрена, и лишь через минуту после этого до нее дошел смысл этих нескольких неровных строчек. – Они приезжают. С Лютлом. Одон его нашел, - сказала она тихо и, отдав письмо Эльхе, поспешно отвернулась, боясь, что не справится с собой и снова начнет рыдать. Целительница быстро пробежала письмо и шумно вздохнула. А потом обняла подругу сзади, и Юрена почувствовала, что все-таки не в состоянии сдержать выкатывающиеся из глаз слезы…

С минуту они стояли так молча, а потом Эльха, прошептав: «Сейчас вернусь, надо сказать Сотко!», выбежала из номера. Оставшись одна, Юрена еще некоторое время беззвучно плакала, но потом вытерла слезы и отправилась умываться.

О двух днях, прошедших до прибытия Одона и Лютла, у девушки не сохранилось почти никаких воспоминаний. Ей запомнились лишь несколько моментов, когда она порывалась «на всякий случай» сходить на вокзал и проверить, не пришел ли нужный им паровоз раньше и не стало ли известно, что он где-нибудь задерживается, а Сотко и Эльха не давали ей этого сделать, решительно отказываясь выпускать девушку из гостиницы. А еще они, как припоминалось Юрене, все вместе навещали мантикор, и она подолгу сидела рядом с ними, гладя их ушастые головы и теребя их густую теплую шерсть.

И все-таки эти бесконечные два дня закончились, и Юрена со своими друзьями оказалась на пустом безлюдном вокзале. Уступив ей, Эльха и Сотко согласились выйти из гостиницы на два часа раньше, чем было нужно, и потом все трое долго бродили по перрону, ежеминутно поглядывая на часы и вздыхая. А затем Юрена просто остановилась на краю платформы и стала смотреть в ту сторону, откуда должен был приехать Лютл. Она стояла на одном месте больше часа, но Сотко с Эльхой, хоть и бросали на нее обеспокоенные взгляды, так и не решились к ней подойти.

Небо по-прежнему было чистым, и все вокруг было залито ярким солнечным светом, поэтому Юрена заметила ярко-красную точку появившегося впереди паровоза, когда он был еще совсем далеко. А потом до нее донесся еле слышный шум, который, впрочем, с каждой секундой становился все громче и громче. Паровоз приближался, он мчался к станции так быстро, как только мог, вскоре его уже можно было разглядеть во всех подробностях, и Юрена продолжала стоять на краю платформы и, не отрываясь, смотреть на него. В конце концов, Эльха все же подошла к девушке, взяла ее за руку и молча отвела подальше от края. Юрена не сопротивлялась.

Паровоз резко затормозил у платформы, обдав ее густыми белыми облаками пара. Из первого вагона, щурясь на солнце, выскочил на платформу проводник. Остальные вагоны оставались закрытыми – и лишь когда на платформу выбежали несколько вокзальных служащих, проводник зашагал вдоль состава, открывая двери одну за другой и позволяя своим коллегам и немногочисленным пассажирам выйти наружу. Юрена подскочила было к дверям первого вагона, вглядываясь в лица выходивших из него людей, но потом сообразила, что так она не увидит всех остальных пассажиров, и отпрянула назад. Сотко, побежавший за ней следом, заспешил дальше, заглядывая в окна, Юрена же замерла на месте. Мимо нее торопливо шли люди. Мужчины и женщины с детьми, старые и молодые, по большей части хмурые и озабоченные – и совершенно не знакомые! Лютла среди них не было, Одона тоже. Девушка растеряно заглядывала в глаза то кому-нибудь их пассажиров, то проводникам, но на нее никто не обращал внимания. Пару раз она оглянулась на Эльху, но та с невозмутимым видом стояла у стены и молча смотрела на расходящихся людей, терпеливо дожидаясь, пока они покинут перрон. Юрена бросала на нее взгляды, полные зависти – ее терпение закончилось уже давно.

А платформа, между тем, постепенно пустела. Вскоре на ней остались только скучающие проводники, да еще небольшая группка людей, пытавшаяся что-то узнать у одного из них, и Сотко, красная накидка которого маячила теперь в самом конце поезда. Юрена, не выдержав, бросилась бежать вдоль вагонов, заглядывая в каждый из них. Везде были видны только пустые сидения и полки, только столики с неубранными крошками. Девушка остановилась возле одного окна, закрытого занавеской, метнулась назад, чтобы забежать в вагон и точно убедиться, что в нем никого нет, и встретилась глазами с подозрительно поглядывавшим на нее проводником. Но объяснить ему, что ей нужно, она не успела – у нее внезапно возникло странное ощущение, что кто-то смотрит ей в спину, и она резко обернулась. В самом конце перрона, около последнего вагона поезда, рядом с Сотко теперь стояли две темные фигуры. Одна – приземистая, была похожа на Одона. А вторая – высокая и широкоплечая, в которой Юрена мгновенно узнала Лютла, держала раскрытый над головой зонтик.

Какую-то секунду девушка стояла неподвижно, уставившись на этот большой черный зонт, а потом понеслась по перрону навстречу друзьям, не обращая внимания на крик Эльхи и проводников, пытавшихся ее остановить. Ей понадобилось всего несколько секунд, чтобы добежать до конца платформы и остановиться перед Фиолорисом. Одона и Сотко девушка словно бы не видела – старый зверолов приветливо кивнул ей, но она не обратила на него внимания. Для нее существовал только Лютл, она смотрела только на Лютла, в его когда-то смуглое, а теперь очень бледное лицо, в его прищуренные от света глаза. Он тоже смотрел на нее, и вид у него был какой-то виноватый, как у ослушавшегося хозяина ласкуна. И этот взгляд напугал Юрену в миллион раз сильнее, чем все изменения, произошедшие во внешности ее друга. С ним могло случиться что угодно, он мог стать другим, но у него не должно было быть такого выражения лица! Она, Юрена, не могла допустить, чтобы он так смотрел на нее и на других людей…