И сокрушу тебя именем господним...

И сокрушу тебя именем господним...

Абз.1

Про время.

История эта случилась у нас, в России.

Возможно тогда, в начале лихих 90-х годов прошедшего века, кому-то гораздо приятнее было бы услышать "в Союзе Советских Социалистических Республик". А кое-кто предпочел бы и еще более архаичное "на святой земле русской". Но мы не будем сейчас вдаваться в историко-географические подробности происшедших событий.

Итак, дело было в России...

Абз.2

Про Степана.

"Свой жизни путь пройдя до половины", (а Степану уже стукнуло тридцать с довольно значительным хвостиком), он успел попробовать себя и в роли слесаря, и на ниве сельского хозяйства, и в амплуа творческом - состоял при театре рабочим сцены. Плотницкое и скорняжное ремесло также оказались в обширном багаже его практических познаний. Труд, хотя и не тяготил Степана своим однообразием, всё же и не озарял его дни радостью. От природы крепкого телосложения, он, казалось, искал себе дело по плечу. Искал - и не находил ...

И, как и многие российские мужики, предавался на досуге (которого становилось почему-то все больше и больше) известному русскому пороку.

В конце марта от Степана Степановича ушла жена. Так вот попросту - забрала с собой сына Алешку и ушла. К родителям.

И если раньше Степана Степановича можно было смело назвать любителем выпить (видимо данное обстоятельство и послужило причиной решительного шага со стороны его супруги), то теперь всё было совершенно иначе.

Он стал настоящим профессионалом

Соседи именовали его не иначе как Стакан Стаканыч, и неодобрительно качали головами при встрече.

Невеликие денежные ресурсы Стаканыча таяли с быстротой рыхлого снега под задорным мартовским солнышком. И вот интерьер квартиры стали покидать вещи - сначала крупные и внушительные, потом - помельче, и, наконец, наступил черед откровенных безделушек.

Прошло еще несколько дней - и жилище новоиспеченного холостяка приобрело черты классического техногенного дизайна - сплошь бетон, кирпич и стекло. Кстати, о стекле. Тара из оного материала образовала весьма внушительного размера пирамиду посередине гостиной. Ресурс этот, само собой, требовал немедленной реализации.

Чем Стаканыч и занялся сразу же после того, как пробудился ото сна навстречу дню грядущему.

Абз.3.

Про странное происшествие.

Алхимическая процедура превращения стекла в денежные знаки, последних - в огненную воду, и, наконец, дистилляция из жидкости еще более эфемерной субстанции, призванной обеспечить отдохновение усталому исследователю по крайней мере до следующего утра, прошла на удивление гладко.

Стаканыч, культурно устроившись на берегу речки в компании с бутылочкой белоголовой, складным стаканчиком и вчерашней забытой кем-то на лавочке в парке газеткой, блаженствовал. Обильно разросшиеся кусты, укрывавшие крохотную полянку у воды, скрывали его пиршество от глаз просто любопытствующих или откровенно алчущих. Компанию Стаканыч не любил. Разложив на бумаге четвертушку черного хлебца, пучок лука (выпросил у старушки - божьего одуванчика, поправлявшей свое бедственное пенсионное положение возле магазина) и плавленый сырок с символическим наименованием "Дружба", адепт приступил к известному ритуалу.

Когда сосуд уже был наполовину пуст (или все еще оставался наполовину полон - это уж кому как больше нравится), внимание Стаканыча привлек странный инцидент. Все началось с того, что на газетный лист упали крупные тяжелые маслянистые капли. Стаканыч заметил, как типографская краска начинает багроветь в местах соприкосновения влаги с бумагой. Теперь шестое июня стало вдруг красным числом - так раньше в календарях отмечали всенародные праздники. Но обстоятельство это недолго занимало ум Стаканыча. Сразу вслед за импровизированным масляным дождичком с безоблачного неба, низринулся, едва не задев самого наблюдателя, диковинный предмет, напоминающий отливающий матовым светом диск. Вонзившись в травянистую почву почти на треть своей длины, он внезапно раскрыл свои створки, как фисташковый орех, подогретый на сковороде, и выдал струю обжигающего пара такой густой насыщенности, что тот моментально заполнил всю поляну, преобразив до боли знакомый пейзаж в нечто сюрреалистическое и загадочное. Длилось наваждение, впрочем, совсем недолго. Необычный туман как-то весь распался на отдельные клочки и они, увлекаемые прихотями воздушных потоков, разлетались в разные стороны, издавая при этом совершенно нехарактерные для природных явлений звуки. Похожие на отдаленный перезвон колокольцев аккорды перемежались с мелодией терзаемых неопытным гитаристом струн, на фоне тихого, но вполне отчетливого разноголосого хора, исполнявшего протяжную ноту красивой, но очень печальной песни. Музыка слышалась все отдаленней и отдаленней, пока летнее небо не поглотило ее полностью, вместе с остатками мистического белесого тумана.

Абз.4.

Про знакомство.

Стаканыч уж было совсем пришел в себя, и решился внимательнейшим образом осмотреть место происшествия и таинственный предмет. Первым делом, естественно, убедившись в том, что предметы сервировки стола не пострадали от необъяснимого катаклизма. Планам его помешал некто, нарушивший интимное уединение Стаканыча. Стремительней вихря он проложил себе дорогу через негостеприимный кустарник.

Окинув быстрым взглядом открывшуюся картину, визитер ринулся к диску с проворством, которому мог бы позавидовать сокол, падающий на зазевавшуюся куропатку. При этом он, казалось, абсолютно не обратил внимания ни на гастрономический этюд, живописным пятном разнообразившим изумрудную зелень травы, ни на его опешившего несколько автора.

Припав на колено перед диском он одним сильным движением выдернул его из почвы и неистово затряс над головой, при этом еще пытаясь как бы привстать на цыпочки и заглянуть внутрь злосчастного предмета. Стаканычу он напомнил маленькую обезьянку в зоопарке. Они были там с Алешкой, и сынуля бросил в клетку пакет с остатками недопитого фруктового сока. Обезьяний малыш сноровисто подхватил свой трофей и опустошил его в мгновение ока. Но так как желаемое очень сильно расходилось с действительным - детеныш еще несколько минут тряс, мял и размахивал пакетом в разные стороны, в тщетной надежде получить из глянцевого картона еще несколько капель полюбившегося напитка.