И в болезни, и в здравии

И в болезни, и в здравии.

А снег всё шёл и шёл. За ночь и половину дня его навалило столько, что, распахнув дверь, можно было по грудь утонуть в белой, сверкающей перине. Но Иннесу было не до того - он заболел. Кто бы мог подумать, что и дракона не минует сия досадная хворь. Уже несколько дней по всей его избушке кружили в медленном вальсе огненные искры, местами тлела любимая рубаха – прямо так, на разгоряченном теле; торчали острыми иголками опаленные завитки шерсти на потрясающе теплой шкуре, в которую бедный дракон кутался в минуты невыносимого озноба.
И никаких не было сил перекинуться и переждать беду в истинном своем обличии.
Громко шмыгнув мокрым носом, Иннес в очередной раз поворошил в очаге угли и бросил в закипающий котел пригоршню сушеных ягод брусники с клюквой – от них становилось чуточку легче.

Пара недель минула уже с Ночи зимнего солнцеворота, к которому Иннес обычно не слишком готовился, но всегда ждал. Потому что регулярно в это время к нему наведывался навязчивый оборотень, принося с собой суету, уйму новостей, но, главное, такое странное, вдруг ставшее необходимым, участие и заботу. Вот и на этот раз не подвёл, заявился как обычно накануне, оглушил долгожданным весельем и теплом, а через пару дней умотал вновь по своим неведомым делам.

И вот несколько дней спустя дракон и прихворнул. Как бы знать, отчего и почему, да только неведомая зараза хватко вцеплялась в кровь и в жилы, отчего ломило всё тело и немощно тряслись руки. И неоткуда было ждать помощи забурившемуся подальше от людей существу, не на кого надеяться. Друг любезный, этот жизнерадостный оборотень, никогда не появлялся у Иннеса дважды за зиму.

Тяжело вздохнув и притушив пальцем очередную отлетевшую на шкуру искру, Иннес глотнул из кружки и едва не захлебнулся – кто-то с силой саданул по надежной двери, приглушенно выругался, а затем ввалился спиной вперёд внутрь дома. До болезненно чуткого носа дракона донеслись запахи морозной свежести и хвои, пороха и крови, но главенствующим среди всех этих ароматов был запах оборотня, родной, такой необходимый сейчас.

- Ну, - обернувшись лицом к Иннесу и тряхнув лохматой головой, весело бросил оборотень, - и вот как тебя такого оставишь?

Нежданный негаданный гость выпростался из своего теплого плаща, скинул заплечный мешок, сверху на него пристроил связанные меж собой освежёванные заячьи тушки. Иннес наблюдал за ним, насупив брови - снова этот непоседа не по его всё делает - вон хлам свой раскидал, порядок нарушил. Но обидеться всерьёз дракон не успел. Оборотень захлопнул за собой дверь и через миг уже крепко обнимал болезного друга.
- Пусти, не надо.
- Не рад ты мне?
- Рад, конечно, - Иннес вдруг зашелся кашлем, от чего вновь во все стороны от него полетели искры. Оборотень изумленно окинул друга взглядом.
- А ты горяч! Однако.
- Не то слово, не то слово…

Не позволяя себе и дальше удивляться, оборотень развил бурную деятельность.
Привел в порядок постель дракона, омыл его, уложил под теплые одеяла, заставил выпить неведомую гадость вместе с отваром на ягодах, а затем взялся и за его скромное жилище. Как бы ни был мал затерянный в лесах домишко дракона, оборотень немало времени провозился, приводя его в достойный вид – за болезнью Иннес не замечал попорченных и пропахших хворью вещей, немытой посуды, разбросанных мелочей. Поначалу дракон с недоверием следил за каждым шагом друга, но то ли от питья, то ли просто от присутствия рядом близкого существа, провалился, наконец, в лечебную дрёму, лишь краем сознания отмечая, что оборотень тут, только руку протяни.

Проснулся Иннес, когда за окном совсем стемнело. По дому разносился такой густой, сытный запах томившегося в котелке жаркого, что невозможно было не зажмуриться от удовольствия. Из носа не текло, в жар не бросало, зато нюх снова работал, как надо, и аппетит вдруг проснулся зверский. У самого очага, близко-близко, сидел, скрестив ноги, на свернутой шкуре полураздетый оборотень и легко помешивал в пресловутом котелке. Белая кожа будто светилась изнутри, в белоснежных же волосах искрились и поблескивали яркие бусины, спина прямая, весь жилистый и подтянутый, сидит, дурашка, в одних тонких штанах да безрукавной рубахе, в его, Иннеса, штанах и рубахе. И где только откопал. Дракон и дальше собирался любоваться другом, но тот будто почуял, глянул через плечо и улыбнулся. Ясно, светло, как только у него одного получается.

- О, ты проснулся. И как раз вовремя! Ты не против? Я своё постирал, а в твоё пока нарядился. Заяц почти готов, будешь?
Иннес рассмеялся, хрипло, натужно, но все же искренне.
- Не части, прошу тебя! Всё буду, дай только встану.

Легкий, верткий, оборотень аккуратно пристроил ложку на котелок и взвился с пола. Поддержал друга, пока тот усаживался, накинул на его плечи свалившееся одеяло. Ужинали неторопливо. Оборотень всю дорогу без умолку трещал о своем ученике, лесных приключениях и охоте, о том, как почуял беду и потребность вернуться, как по пути вынул из проруби тонущего мальчонку, и как выменял в последней предгорной деревушке у местного торговца пару своих заговоренных бусин на волшебные фейерверки.

- Фейерверки?
- Это я тебе потом покажу, когда совсем-совсем поправишься.

Так и зажили. Иннес поправлялся долго, тяжело, но покуда рядом был его невозможный друг, хворь переносилась легче. Дни он проводил в постели, в дреме, напоенный лекарствами и густым бульоном, вечерами, поднабравшись сил, слушал бесконечные истории друга или как тот читает ему разное из своей умной книжки. Иногда оборотень пропадал на несколько часов, но затем всегда возвращался, натягивал на себя те же штаны и рубаху-безрукавку Иннеса, и принимался за домашние дела. Порой он возвращался из своих прогулок с добычей, порой приносил пригоршню-другую подмороженных красных ягод, а иногда высыпал из карманов у очага мелкие веточки и корешки и долго задумчиво перебирал их с легкой улыбкой на губах, которую, кажется, даже не замечал.

Момент, когда дракон оправился настолько, чтобы суметь подключиться к домашним делам и выходить по нужде на улицу, подкрался незаметно. Как-то вдруг. Вот он ещё едва держится на ногах после четверти часа неспешного ползанья по дому, а вот уже неплохо чувствует себя за обыденными делами. Он даже перестал злиться на оборотня по пустякам, абсолютно и безвозвратно впустив его в свою жизнь. Иннес чувствовал, что больше не нуждается в помощи, но почему-то думать о скорой разлуке с другом было неожиданно неприятно. Он прекрасно понимал, что ещё день-два и оборотень засобирается куда подальше.

Так и вышло. Вечер накануне получился у них особенно приятным. После раннего сытного ужина, когда друг увлеченно нанизывал на прочную нить яркие бусины, а Иннес предавался лености за кружкой горячего травяного чая, оборотень вдруг встрепенулся, бросил все свои дела и с криками: «Я совсем забыл, что хотел тебе показать!» - нырнул в свой заплечный мешок и вытянул оттуда короб, от которого так и разило порохом.

- Идём, только оденься теплее, - бросил он, натягивая на себя свои теплые вещи и сапоги и выбегая из дома.

Недовольно нахмурившись, Иннес поспешил присоединиться к оборотню снаружи.
Было бы из-за чего шум устраивать. Так ведь хорошо сидели!
А оборотень не стоял на месте. Отойдя чуть в сторону от деревянного дома, расчистил небольшой пятачок там, где сосны не так плотно стояли друг к другу, осторожно пристроил неведомую штуковину и поджег на ней фитиль, а затем бросился обратно, к дракону, крепко обнял его и ткнул пальцем в тёмное небо.

- Смотри, смотри туда!

Иннес посмотрел. Небо было всё таким же непроницаемо черным, звезды все такими же яркими и сверху всё так же неторопливо опускался на округу белый пушистый снег. Вдруг от поляны грохнуло, заскворчало и зашипело. Иннес вздрогнул и дернулся в сторону, но настырный оборотень крепче обхватил его и снова указал на небо.

В небе расцветали невиданной красоты цветы! Серебристые и золотистые, голубоватые и почти изумрудные – вспыхивали в темном ночном небе нежными пушистыми одуванчиками. Иннес завороженно смотрел, впитывал каждый новый залп и узор. А оборотень жался всё ближе, всё теснее, жмурясь довольным котом.

Захваченный эмоциями, дракон по-новому взглянул на своего непоседливого друга. Стоит, непутевый, улыбается ясно и задорно. Под яркими всполохами серебрятся его чУдные белые волосы и ресницы, сияют прозрачные серые глаза. И как такого не любить? Иннес вдруг привлек оборотня к груди, обхватил его бережно под лопатки, огладил стройную гибкую спину, а потом и сам не заметил, как губами коснулся холодных губ, возвращая нежнейшую ласку, на которую только был способен.

А снег всё шел и шел. И долго ещё стояли под раскидистыми соснами у одинокой горной избушки оборотень и дракон, крепко обнявшись, не нарушая тишины. Так было правильно, так было нужно обоим.
«Держи меня крепче, Иннес!» - думал один.
«Не отпускай меня», - вторил ему другой.