Игрушка трех оборотней

Часть 1

В прошлом, когда я задавала вопрос своей матери: «Мама, почему ты назвала меня Марией?», она морщилась, словно от зубной боли. Ей, должно быть, уже сотни раз приходилось отвечать на этот вопрос, и она явно устала от этого. Но я, как зачарованная, продолжала представлять себя маленькой девочкой, живущей в волшебной сказке.

— Не сейчас, Маша, — отвечала она, предпочитая заняться чем-то другим, лишь бы не сидеть со мной. Однако это был один из немногих способов, с помощью которых я могла заставить её уделить мне хоть немного внимания. По какой-то причине, когда она начинала рассказывать мне о своих мечтах до моего рождения, она погружалась в волшебство истории и забывала о том, чем бы предпочла заняться.

— Пожалуйста, мама, — я старалась, чтобы мой голос не был слишком высоким и раздражающим. Это была простая просьба, от которой она вряд ли могла отказаться.

Мама посмотрела на гору немытой посуды, а затем снова на меня.

— Ладно, — сказала она, — ещё разок расскажу.

— Хорошо, — согласилась я, хотя и надеялась, что этого не произойдёт.

— Когда ты пиналась в моём животе, — начала мама, положив руку на свой почти плоский живот, — мне начали сниться сны.

— О чём? — спросила я, как всегда подыгрывая ей, хотя прекрасно знала, что она расскажет.

— О крошечной золотоволосой девочке.

— На мне было зелёное платье, — радостно и мечтательно произнесла я, и от волнения мой голос звенел.

— И три пушистых коричневых медвежонка.

— Как я обожаю эту историю, — говорю я, с блаженной улыбкой на лице

— Точь-в-точь как в сказке про Машу и трех медведей, только медведи в моих снах были к маленькой девочке очень добры.

— Медвежата не обижали маленькую девочку? — спрашиваю я.

— Нет, — тихо отвечает мама. — Они не причинили тебе вреда.

Мне нравится, когда она так погружается всвой сон, что забывает, что маленькая девочка — это всё же не я. Она ведь не знала, что я девочка, пока я не родилась. Я была просто загадочной выпуклостью на её теле.

— Что они делали?

— Они просто играли с тобой. — Она закрывает глаза, снова пытаясь вспомнить образы из своих снов. Уголки её губ приподнимаются в улыбке.

— А как они играли?

— Они щекотали тебя своими носами . Они гонялись за тобой, пока ты не расхохотался так сильно, что упал на траву. Потом они окружили тебя, как большой коричневый меховой ковёр, и обнюхивали со всех сторон.

— А я?Я улыбалась при этом?

— Да. Ты выглядела очень счастливой. Это медвежата делали тебя счастливой.

Я часто мечтала, чтобы медведи из сказки на самом деле пришли за мной, чтобы одиночество, которое я чувствовала почти каждый день, сменилось теплом этого счастья, чтобы я могла уткнуться лицом в их мягкий мех и смеяться, как та девочка из сна.

— И поэтому ты назвала меня Машей?

«Как будто Вселенная пыталась мне что-то сказать», —задумчиво размышляет мама, а затем, словно опустив заслонку, её улыбка исчезает. Она разглаживает юбку и встаёт с дивана.

— Как звали медведей? — окликаю я её, уже скучая по теплоте этой истории.

— Ну я же сто раз говорила тебе, что не помню. . — И это последний раз, когда я рассказываю тебе эту историю. Доченька тебе уже двадцать лет и ты совсем взрослая, давно пора прекращать верить в сказки.

Мама всегда говорила что больше никогда не будет расказывать об этих своих снах, зная, что эта угроза меня напугает, но в тот раз она не отступила. Больше я эту историю от неё не слышала.

Ночью, когда мне было холодно в постели, я представляла, каково это — быть окружённой теплом трёх каких-то мифически добрых медведей. Я часто возвращалась в мамин сон, представляя, как засыпаю в окружении медведей, которые оберегают меня и наполняют радостью пустые и безжизненные уголки моей души. Я хранила этот образ до тех пор, пока не достигла половой зрелости, и симпатичные мальчики заставили меня забыть о медведях, пока не началась моя настоящая история.

Однажды…

МАША

Наручники слишком туго сидят на моих запястьях, впиваясь в кожу и кости. Он застегнул их именно так, как мне нравится. Каждый наручник прикреплён к спинке кровати, широко разводя мои руки. Я сгибаю пальцы в прохладном воздухе, прислушиваясь к каждому звуку, чтобы понять, где он в этой комнате.

Здесь так тихо, и без помощи моих глаз, которые закрыты атласным шарфом, я чувствую дрожь бессилия, от которой сжимается моя киска. Мои ноги тоже привязаны к каркасу кровати, но не наручниками, что очень жаль. Больше всего мне нравится прикосновение металла. Это всегда добавляет остроты.

Из тишины доносится едва слышный шорох ткани, возможно, движение руки, а затем холодный металл скользит по моей груди, и я знаю… он собирается зажать мой сосок…

Звон телефона вырывает меня из сладостных грёз, заставляя сердце биться быстрее. Я протягиваю руку к аппарату, уже зная, что это будет деловой звонок. Время за полночь, и никто из тех, кто знает меня достаточно хорошо, не стал бы беспокоить меня в столь поздний час.

Моё удовольствие было прервано, и я испытываю раздражение. Как же я не люблю, когда меня отвлекают!

— Здравствуйте, это фирма «Золотые замки», — произношу я профессионально, хотя и немного запыхавшись от бега к телефону.

— Здравствуйте, — отвечает мне низкий и мягкий голос, словно лучший сорт шоколада. — Простите за беспокойство. В мой дом кто-то проник и сломал замки на дверях. Не могли бы вы прийти сегодня вечером?

— Да, — я сажусь и сбрасываю одеяло с ног. — Дайте мне минуту, чтобы найти ручку.

Я перевожу телефон в режим громкой связи и начинаю искать в прикроватной тумбочке ручку и блокнот.

— Где вы находитесь? — спрашиваю я. Мужчина называет незнакомый адрес и говорит, что его зовут господин Борн, и мне нужно воспользоваться GPS, чтобы найти его дом. Он также подробно описывает замки, которые ему нужны, и я с радостью обнаруживаю, что все они есть в моём арсенале.