Игры для взрослых

Игры для взрослых

Город. Серебристые шпили башен впиваются в облачное небо, точно иглы в голубую подушечку с белыми кружевами. Глухо хлопают двери таверн и домов, впуская и выпуская людей. Вон толстый пекарь вышел из булочной - руки в боки, белый колпак на голове. Потянулся, улыбнулся солнышку, поглядел на кованый крендель над дверью. Вот бородатые плотники трубочками дымят, говорят о чем-то и смеются. А тут девушка в зеленом платьице куда-то спешит.

Цок, цок - цокают копытца по мостовым. Тюк, тюк - стучат в кузницах молоточки. Динь, динь - радостно звенят колокольчики лавок. В городе много кузниц и таверн. Много пекарен и лавок. В селе по-другому. А еще в городе шумно и интересно. И всегда есть на что посмотреть.

Сижу на крыше высокой колокольни, свесив ноги. Иногда качаю ими, но мне совсем не страшно. И удобно. Только крыша немного скользкая после дождя. Воздух дивный. Пахнет свежевыпеченным хлебом, точь-в-точь как в сельской пекарне, и дождем. Больше ничем.

Рядом, обхватив колени руками, сидит Мастак. Он, как обычно, что-то бурчит под нос и, как обычно, чем-то недоволен. Ворчит на солнце и на крышу. Только и слышно, что крыша мала, а солнце слишком ярко светит. Он всегда найдет повод поворчать.

Вообще-то Мастак хороший, но уж очень ворчливый. Он все время присматривает за мной и давно болен. Но его никто не может вылечить. Эта болезнь не лечится. В него вселился вредный дух, потому что Мастак однажды забыл надеть амулет. И дух теперь живет внутри Мастака. Иногда дух говорит, и тогда Мастак сильно злится: колошматит себя в грудь, скверно ругается и пытается прогнать духа. Но тот не уходит. Он знает, что если выйдет, его отправят в страшное место, куда отправляют всех вредных духов. Я никогда не снимаю амулет, иначе злой дух заберется и в меня.

Да и амулет мне нравится. Он напоминает сосульку. Такой же прозрачный, острый, только не тает нисколечко. И не холодный, наоборот - теплый. В селе таких амулетов не было, только сосульки -- большие и маленькие.

Я очень скучаю по селу и часто вспоминаю тот день.

***

Тогда все веселились. В этот день всегда веселятся. Кажется, его называют Днем всех живых. Люди верят, что в этот праздник никто не может умереть.

Веселилась и мама. Она у меня портниха. К ней часто приходят люди со всего села и несут ей испорченную одежду. Мою маму уважают. Говорят, что у нее золотые руки. Хотя они не золотые. Я проверял. Они самые обычные - розовые и мягкие.

Мама как раз сшила новое платье к празднику и надела его. Платье было голубое-голубое, почти как небо. Мама улыбалась, радовалась и дала мне и моей сестре по монетке, чтобы мы купили сладостей. Она дала монетку и моему старшему брату, но он не купил ничего. Он спрятал ее в тайное место. Таких монеток у него много-много. Однако я их никогда не беру. Папа говорит, что брать чужое нельзя.

Мой папа - герой. Так называют его люди. У него такие смешные волосы. Они белые, словно туман. Папа воевал за короля, и тот наградил его, когда война закончилась. Папа часто рассказывает, как сам король за храбрость повесил ему на шею награду: щит кругленький и маленький, на цепи тяжелой. Смешной этот щит - ненастоящий, с птицей в центре. Как игрушка.

Папа очень дорожит этой наградой. За нее ему иногда дают несколько монеток. Такой награды нет ни у кого в нашем селе. Еще у папы на щеке есть большой шрам, похожий на месяц. У меня тоже есть шрам, только на коленке и маленький. Это я упал, потому что у меня слабые ножки. Мальчишки все время смеются над моими ножками, дразнятся, а мама плачет. И мне становится плохо.

Я не люблю, когда мама плачет. Она же взрослая и не должна плакать. Тогда она тоже плакала, но не из-за моих ножек...

Мы собрались в таверне. Она у нас большая-пребольшая, намного больше нашего дома. И мальчишки, и девчонки, и родители наши - все были одеты празднично и улыбались друг другу. Нам даже без монеток надавали сладостей всяких. Было всем весело-весело, будто каждому смешинка в рот попала. И все танцевали, кроме меня. Но мне все равно было хорошо, только пахло там плохо: дымом и чем-то кислым, противным, особенно из больших кружек.

А потом папа и чужие отцы стали играть, совсем как дети. И все хлопали в ладоши и смеялись. Но мама очень огорчалась. Странные это были игры. Мне такие игры не нравятся. Я не знаю правил.

Папа стоял у стены, улыбался, подмигивал мне, а потом зачем-то поставил на голову яблоко - большое зеленое яблоко. Это было так смешно: папа с яблоком на голове. Он все кричал, что нисколечко не боится Смерти, скверно ругался и просил друзей, чтобы они зачем-то бросали в него ножи. И друзья бросали.

После вдруг стало тихо-тихо, как будто взрослые решили поиграть в молчанку. Только на самом деле они испугались. Даже папа испугался, потому что в таверне появились странные маленькие чужаки в черных балахонах. Мой старший брат тоже испугался и залез под стол.

Он спрятался от них, как мы прячемся, когда играем в прятки. Раньше брат никогда не прятался. Он почти взрослый, поэтому не играет в прятки. У взрослых другие игры.

- Значит, ты смеешься нам в лицо, -- сказал один из чужаков и пошевелил своей костлявой ручонкой. Странно так пошевелил худыми пальцами, словно сжимал что-то. Хотя я видел, что ничего в его ладони не было. Он сильно обиделся на папу. А папа застонал, и яблоко упало и покатилось прямо ко мне.