Império

Вечер. Часть I.

Приветливо улыбайся и будь со всеми вежливым.

Сказанные вчера вечером сестрой слова крутились в моей голове всю ночь и крутятся целый день. Когда я только встал с кровати, когда напялил на ноги тапки, когда чистил зубы – эти четыре слова не покидали сознание ни на долю секунды.

Улыбайся и будь вежливым.

Саша так и не удостоила меня чести узнать, зачем все эти формальности. Оно, конечно, понятно: этакое светское общество, огромное количество многоуважаемых всеми членами Империи людей, разумеется. Но что-то не верится мне, что они по возвращению с сегодняшнего торжества домой там будут вести себя точно так же, как и на празднике. Вместо того, чтобы держать правильную осанку, леди наверняка будут ходить по коридорам своего жилища так, словно тащат многотонный мешок на плечах; приветствующие других людей поклоны, рукопожатия, широкие еле-еле натянутые улыбки, чистая и цензурная речь, правая рука за спиной с сжатой в кулак ладонью – всё это наверняка мужчинами в их домах заменится обыденным быдловским поведением; а некогда без конца поправляемые галстук, бабочка у юношей или платья у дам безразлично скинутся на кровать, а после – в шкаф и до следующего такого Вечера, а на тела люди наденут просторный домашние халаты и будут ходить в нём до самого утра, да ещё и, скорее всего, не удосужившись его даже нормально завязать.

Я сам не хочу никуда идти. Не знаю, какого чёрта я два года назад был готов истерично биться головой о стену в те моменты, когда наряженная Саша в первый раз уходила из дома довольная, хихикающая и злорадствующая. Меня даже не смущало то, что во все следующие разы она, метясь по дому и приводя себя попутно в порядок, ругала весь белый свет и пыталась вдолбить в мою глупую юношескую голову то, что все мои терзания и зависть к ней – пустое дело. Но я всё так же продолжать её ненавидеть. Просто за то, что она старше, да-да. И, кстати, это породило во мне даже некое подобие ненависти и к моим родителям.

И вот этот день настал. Три месяца назад мне исполнилось ровно восемнадцать, и – та-дам! – теперь я могу быть частью намеченного год назад именно на сегодняшний день бала. И вроде бы я должен скакать от радости, а вместо этого стою перед зеркалом, пытаясь идеально (ибо ситуация того требует) завязать проклятый галстук, и мечтаю вернуться в прошлое и хорошенько обработать мозг и мысли о зависти наивного и глупого шестнадцатилетнего мальчика по имени Рома за его бессмысленные терзания и ошибочные мечты и иллюзии о том, что он так сильно жаждет увидеть и на чём желает присутствовать. Я бы разбил надетые детской верой в прекрасное и великое розовые очки и разрушил все ванильные представления малыша о том, как, должно быть, на всех этих мероприятиях здорового и весело. О, я бы был жесток и беспощаден, я бы такой удар нанёс его некрепкой вялой психике, чтобы уже тогда он начал морально готовится к неизбежному ужасу. А вместо этого мне уже нужно приветливо улыбаться и быть максимально вежливым.

Помню, как Саша озвучивала мне уже тогда наставления:

– Если к тебе подойдёт кто-то старше – обязательно поклонись.

А взрослых и даже старых на таких событиях, по словам всё той же Саши, пруд пруди.

– Там есть старуха одна: седая, кожа на лице свисает, сидит постоянно на одном месте, глазами по всем бегает, рассматривает и молчит, – между тем продолжала сестра. – Если видишь, что она глазеет на тебя, делай вид, что не замечаешь. И по возможности ближе чем на метров пять к ней не приближайся. Если она тебя рукой поманит – иди к ней, поклонись и пожелай хорошего вечера. Быстро придумай отговорку, чтобы смыться. Если она всё-таки начала говорить, жаловаться на что-то или рассказывать одну из многочисленных плаксивых историй её жизней, притворись, что слушаешь, иногда кивай и поддакивай. Иначе выговора от каких-либо её родственников тебе не избежать.

Это, как мне показалось тогда, было самым ужасным, с чем мне придётся столкнуться. Но, оказывается, Саша на этом заканчивать не собиралась:

– Там есть наглая компашка – племянники Роберта – с ними вообще не связывайся. Если на незапланированную драку прямо в зале не напорешься, то на дуэль точно. А на дуэли они победят – это точно. Особенно учитывая то, что ты драться ни черта не умеешь.

– Потому что кое-кто динамил мои просьбы научить меня хотя бы элементарной рукопашки, – фыркнул тогда я.

А вообще-то, наверное, умей я драться хотя бы как обычный солдат, с племянниками Роберта – этого противного и лысого жирдяя, которого все от колов[1] и до вынуждены слушаться, – я бы не справился. Во-первых, им всем повезло родиться Магами то ли третьего, то ли второго уровня. Во-вторых, даже если я выиграю, утырок Роберт всё подстроит так, будто бы была ничья.

– На девчат не пялься, – продолжала Саша. – Если кто понравится, подмигнёт или тронет, проходя мимо, – всё равно не пялься. Голову лишний раз сбережёшь. Ну а если уж совсем невтерпёж, то там есть рыженькая одна – я тебе её покажу – с ней извращайся, как твоей пошлой душе угодно. Только аккуратно – девчуля немного садомазахистка.

– Тебе-то откуда знать? – усмехнулся, не сдержавшись от вопроса. Саша лишь с прищуром взглянула на меня, и мысли сдвинулись немного в сторону. Да так в сторону, что даже шок пришёл. Но в итоге ко мне, слава потомкам, пришло-таки запоздалое озарение: – Ты натуралка.

Саша закатила глаза, но улыбнулась.

– Дарио как-то рассказывал.

Дарио – человек очень, очень, очень странный, ветреный, но жутко милый и забавный. А ещё он мой близкий друг. Близкий друг, предпринимавший попытки добиться каменного сердца этой железной черноволосой леди по имени Александра Лидугина, да. Но сестра либо слепа, либо в ней наконец-то проснулась женщина и она выделывается, либо ей откровенно это к чертям собачьим не нужно. Я не очень хорошо знаю её именно как девушка, потому точно определить не могу. А спрашивать... Момента не попадалось пока что, выразимся так.