Империя страсти, Империя чувств...

... И пошла я...

Звезды застывали в небе. От мороза и сильного ветра.

Большие и мохнатые, они сопровождали всю дорогу от дома до остановки. В конце пути становились колючими и льдистыми, потому что замерзало все тело. Не только ноги, лицо, щека…

Женщина бежала, закрываясь от ветра и мороза к деревенской площади, магазинам и автобусной остановке, притулившейся к старенькому продуктовому магазину. И думала что…

… Этот маленький мужчинка держит всю огромную Загарьинку жесткой рукой, как невидимым железным поводом.
И рассматривал он ее сегодня днем, как будто выбирал при покупке лошадь, решая что-то свое, определяя профпригодность ее, как нового своего приобретения. И полезности для будущей работы.

А в моем читанном - перечитанном романе, - думала женщина и уклонялась от порывов ветра, его попыток встряхнуть ее за воротник, пробраться внутрь и вытянуть тепло. - Главврач Больницы оказался бы Главным Героем. И уносилась бы я ветрами знойного юга, как Скарлетт О Хара, в хорошую новую жизнь...

В реальной же моей жизни, меня если и снесет, то холодным ветром до ближайшего сугроба, где поскальзываясь на скользком льду улечу я еще подальше.

И выбираться тоже буду сама. А с главным врачом больницы больше никогда пересекаться не буду. Обычная у меня, совсем не романная жизнь…

Она не знала, насколько правильно сейчас предполагала…

Мохнатые снежинки звезд спускались к земле, становились все ниже. Это подсвечивалась фонарями и приближалась автобусная остановка.
На остановке собирались люди. И больше, кроме нее, на звезды никто не посмотрел.

Кроме нее, героини нашего рассказа, для которой весь этот вечер был незнакомым, новым и интересным жизненным опытом. Потому что был он первой рабочей ночной сменой в ее новой работе.

Автобус приехал вскоре. И оказался он старым Икарусом, уютным и теплым. С небольшой вонью свежего бензина и свежего бензинового перегара. С запахами пригорелого машинного масла тоже. Но кто же обращает внимание на эти мелочи, если замерз и хочет отогреться в тепле?

Приседая задними колесами, автобус двинулся вперед, расталкивая по пути сугробы, которые успел намести неугомонный ветер на сельскую шоссейную дорогу, что выводила на большой междугородний асфальт.

И там ветра не угомонились тоже. Призрачной и белесой, прозрачной конницей поземка струилась, перебегая дорогу, старалась и наметала заструги и снежные метиги.

Автобус вздрагивал тогда, привставал на задних колесах, заносы снега успешно преодолевал. И напоминал усталую лошадь, в скачке преодолевающую барьеры.

Откуда-то вылезла луна. И стала соревноваться в беге по сугробам с автобусом. Но знала она, что сегодня ей, луне, принадлежит половина неба. И не стремилась поэтому луна, автобус на узенькой дороге к Бестужево - Загарьино обгонять.

В мягком кресле было уютно. И поэтически правильным казалось мечтать о чем-то, хорошем и романтическом. И отдаленном от места новой своей работы.

Потому что через полчаса приятной езды, двадцать пять минут, двадцать, пятнадцать, десять, ее ожидала первая смена и новая работа, думать о которой с удовольствием, она пока не могла…

Сегодня днем на эту работу устроилась. На разных перекладных, с попутным транспортом, добиралась до города, то расплачиваясь за проезд историей о безнадежной и безденежной жизни на Станкозаводе, который последние три – пять лет банкротился, поэтому зарплату никому не платил.

То отдавая за дорогу ту последнюю мелочь, авансированную ей матерью, с условием, что деньги пойдут на целевое трудоустройство на эту работу. А не на разгул и разврат. То есть не будут потрачены на покупку мороженого или бутылку лимонада для маленькой дочери. Что же, доченьке придется до ее первой зарплаты подождать…

Ее поиски работы их общая с дочерью мать и бабуля активно не одобряла.
Но что же делать? Завод встал. Он отпустил, а скорее, выкинул своих ненужных больше ему работников в неоплачиваемый административный отпуск. Активно готовился к банкротству.

Страшилки, что рассказывали знакомые по семейному общежитию, говорили о том, что новый завод потихоньку продает новые станки, которые ему поступали бесплатно по лицензии на оборудование, по цене металла. И выплачивает зарплату работникам. Не всем, только нужным. Остальные получали зарплату виртуально - начисленную в ведомости. Поэтому, привычно голодали.

Так, из удачного экономиста, которым гордилась мать и вся семья, потому что «устроилась удачно» на новый профильный завод. И должна была вот-вот получить квартиру с удобствами в городе, она мгновенно превратилась в сельскую парию.

Потому что села на ящике у сельского магазина и стала торговать жвачкой. Продавала детям или их родителям. И жвачка приносила удивительно хороший доход…
Но как же возможно объяснить семье и односельчанам, занятым все теми же делами. полезными и привычными, что жизнь меняется.

Уже изменилась.
В деревню изменения приходят позже. Все также заняты выращиванием картофеля на огородах, коров и телят, ее мать и соседи. Другие деревенские жители. И невозможно было объяснить соседям. И невозможно рассказать им было историю о том, как завод вдруг встал.

Любые заботы, не относящиеся к отелу коров или раздаиванию коровы после отела, умами деревенских жителей отвергалась, как не имеющие отношения к обычной повседневной жизни.

Зато любая история становилась интересной для добродушно похохатывающих водителей, которые слушали с интересом и удовольствием. Главным образом потому, что опасались задремать в дороге, среди однотонной снежной белизны, однообразных кюветов, оврагов, сугробов.

И поземки упрямо бегущей перед капотом, как стаи снежных, злых и гривастых вихревых лошадей, успевающих эту дорогу под самыми колесами перебегать.

- Но эту бы мою историю никакие шоферы - водители попутного транспорта не оценили бы, - думала женщина получасом позднее ее приезда на новую работу.

Она получила большой универсальный ключ, что открывал все двери блока. Свободный вход –выход и проход внутри отделения был только у персонала: врачей, медсестер, санитарочек.