Инфаскоп

глава 1 Элона выходит на контакт со своим умершим мужем

Это началось неожиданно, и было очень странно. Элона сидела за мольбертом, когда ощутила, что до ее руки выводящей кистью мазки на холсте, дотрагивается кто-то невидимый. Словно из небытия, из параллельного мира, едва ощутимо задерживает ее руку накладывая краску так, как «ему» хочется. Прикосновение было нежным и легким, будто дуновение ветерка, и можно было решить, что это – кажется. Но иллюзия не исчезала – некто осторожно прикасался, корректируя мазки, и отпускал, чтобы через пару минут коснуться снова.

Не особо веря в мистику, Элона не испугалась, скорее наоборот, ощутила неожиданно нахлынувшее вдохновение, так давно не посещавшее ее, но главное, ей показалось, что кто-то хочет ей помочь. Помимо едва уловимых, «спорных» прикосновений, это чувство было столь явным, что она с надеждой прислушивалась к нему – она так отчаянно нуждалась в помощи.

Отбросив все мрачные мысли, последнее время преследовавшие ее, Элона сосредоточилась на своих странных ощущениях и этом… едва осязаемом прикосновении.

— Это окончательно расшатались нервы? Или что?! — пересохшими от охватившего волнения, да и предыдущих, преследующих ее невзгод губами, в трепете прошептала она. — Мне показалось?! — Элона замерла, дожидаясь, повторится ли это. Она расслабила руку, которой держала кисть, провоцируя неведомого «кого-то» повторить прикосновение.

— Да! Вот опять! — вскрикнула она, уловив легкое, но ощутимое касание. Невидимый «некто» будто играл с ней, навевая удивительные, и так давно, а именно после гибели мужа, не посещавшие ее положительные эмоции.

Плач ребенка, ворвавшись в ее восторженное состояние, заставил вздрогнуть, вернув к действительности. Разочарованно оторвавшись от впечатления почти реального «чуда», Элона с сожалением поднялась от мольберта, обернулась к двери и крикнула с досадой:

— Няня, ну, где вы?! Возьмите малышку! — и мельком поглядела на мольберт, словно надеясь на продолжение. Чуть опомнившись, подумала, что странные прикосновения и ощущения ей конечно же просто показались и у нее, что называется, немного едет крыша.

Ребенок заплакал громче, а руки были в краске. С раздражением взглянув на них, Элона стала быстро их вытирать, беспомощно оглядываясь на дверь. Надежды, что няня отреагирует, почти не было. Элона сильно удивилась, увидев в дверях расплывшуюся фигуру служанки, все-таки соизволившей заняться своей работой.

— Ну, где вы ходите? Видите, Зоинька плачет, — теперь значительно мягче, а скорее просто извиняясь, Элона, продолжая вытирать руки, робко взглянула на няню. Та, презрительно оглядев хозяйку и ничего не ответив, нехотя, делая явное одолжение, направилась в детскую, но через минуту вышла с плачущей малышкой на руках.

— Памперсов больше нет… да и питание почти кончилось, — ворчливо сообщила она. — Если так дальше пойдет, то я… не знаю… — няня остановила на Элоне укоризненный взгляд, в котором в первую очередь читалось волнение о более чем месячной неуплате жалования.

Как всегда, при упоминании о расходах Элона растерялась, но сейчас сумела мобилизоваться. Вспомнив что-то, она сосредоточенно порылась в карманах и вытащила оттуда последнюю, смятую, оставленную на самый «крайняк» тысячу:

— Вот, возьмите и купите что нужно! — и, видя, что няня не отводит пристального вопросительного взгляда, поспешно обнадежила: — Деньги будут… обязательно, — но сразу осеклась, зная, что взяться им неоткуда. Опустив глаза и до боли закусив пухлые обветренные губы, еле слышно добавила, и сама не веря в то, что говорит: — Я что-нибудь придумаю.

— И еще, — невесело довершила няня, недоверчиво рассматривая Элону, — приходила хозяйка квартиры… послезавтра, она ждет оплату за последние два месяца!

Эта фраза, сломив весь сегодняшний неожиданно нахлынувший оптимизм, моментально окунула в реальность. Элона дернулась, ощутив как перехватило дыхание, и еле нашла в себе силы устало прошептать:

— Хорошо.

Пытаясь усмирить задрожавшие колени, опустилась на стул у мольберта и долго сидела без мыслей, переживая тяжесть своего отчаянного положения.

Дело было даже не в том, что месяц назад погиб ее муж, и не в ссоре с отцом, который так и не захотел принять их брак. Сейчас самым страшным было то, что она неожиданно разучилась рисовать. Настолько, будто никогда и не умела — руки совсем не слушались ее, став словно чужими. Рисование же было единственным, чем Элона зарабатывала на жизнь.

У нее был хороший заказ, сулящий большой… огромный гонорар, но натюрморт уже с месяц стоял перед ней на столе, покрываясь пылью, а она не могла воспроизвести его. Тот натюрморт, который раньше она нарисовала бы за три дня, теперь, проявляя невероятное упорство и напрягая все свои силы, она не в состоянии была отобразить целый месяц. Депрессия и растерянность сводили с ума, финансовые проблемы сыпались как снежная лавина с горы, и сегодня, похоже, все это достигло апогея. Это был предел: через день ее попросят освободить квартиру, денег нет ни копейки, рисовать она разучилась и больше ничего не умеет, а на руках трехмесячная дочь.

Няня, успевшая уложить ребенка, вышла из детской и молча, направилась к себе.

Элона опомнилась, горько вздохнув:

— Нет, хуже быть не может, — безнадежно заключила она, но ошиблась (как часто бывает после подобных высказываний) – неожиданно погас свет.

Печально усмехнувшись, Элона вспомнила слова из какого-то фильма и тихо повторила:

— Очевидно, может… — нашла свечу в ящике комода, зажгла ее, поставила перед мольбертом, села перед ним и взяла в руки кисть.

— Нет! Это у меня из-за стресса. И врачи так говорят. Я смогу пересилить это! Я умею рисовать! — с терпением художника убеждала себя она, но рука, державшая кисть, не поднималась, чтобы сделать хотя бы один мазок.

Еще какое-то время, бездумно посидев перед мольбертом, она пришла к единственному в данной ситуации заключению, озвучив его как вопрос:

— Неужели придется обращаться к отцу? — но, осознав эту перспективу, содрогнулась. — Прийти к нему как побитая собака, приползти… то есть признать, что наш брак с Игорем был ошибкой. — Она ни за что не хотела признать это, так как обижалась на отца и чувствовала, что не в состоянии простить его.