Инфаскоп

Глава 15. Кинус начинает действовать

Наутро, лишь немного поспав после ночи проведенной с Эссборой, Кинус отправился к родителям. Сегодня, в девять утра, у него было запланировано занятие с Зориоссом, но его пришлось прогулять. Кинус и хотел бы предупредить старого учителя, чтобы тот не ждал напрасно, и не знал, как это сделать: «Любая записка из моих рук расскажет Зориоссу все о нас с Эссборой… Эсс и так почти уверена, что учитель все понял, по крайней мере, заподозрил-то точно, поэтому пойти к нему нельзя, – это на крайней случай… Конечно, то, что я пропущу занятие, тоже может укрепить подозрения старика, но подозрение все же не уверенность. Нам надо соблюдать крайнюю осторожность, чтобы избежать ненужных проблем…

К тому же надо скорее начинать действовать, если я хочу чего-то добиться, и очень спешить, ведь у нас осталось три дня».

Кинус сильно волновался за Эссбору, зная, что Сориус шантажирует сестру. Да и подозрение, что в тот день, когда он нашел лежащую без чувств Эссбору, в лесу на тропинке, брат все-таки толкнул ее, – было очень серьезно.

Думая обо всем этом, Кинус подошел к дому предков, который, как принято у авидов, был очень красивый.

Поднявшись на крыльцо, юноша заволновался, – разговор с авидами был тонкой стезей. Ведь они все ясновидящие и умеют читать мысли, поэтому могут моментально раскрыть самые сокровенные тайны. Разговаривать же с родителями, скрывая что-либо, было все равно, что обманывать (по земным меркам) детектор лжи, ведь предки, ко всему прочему, отлично знали своего сына. Не выдать себя, требовало сейчас от Кинуса огромного напряжения, – надо было продержаться, ощущая себя так, будто ничего не случилось, и это обычный праздный визит. Имея такую серьезную тайну, Кинус ни за что бы не рискнул, переступить порог отчего дома, но другого выхода не было. Еще дома он тщательно настроился на непринужденное общение, и всю дорогу изо всех сил поддерживал спокойное состояние духа, но как только поднес руку к звонку, его сердце дрогнуло. Вспомнился печальный опыт с Собинирой в прошлый раз, моментально заподозрившей неладное. Кинус испуганно замер, не позвонив:

— Нет. Стоп. Все по-новой… Надо расслабиться… — прошептал он, и глубоко вздохнул, преодолевая захватившее беспокойство, но дыхание не успокоилось, а сердце билось как заведенное:

— Хватит! Я должен пересилить себя! Если родители все поймут, они будут переживать за меня, и неизвестно, чем это кончится! Этого нельзя допустить! — твердо проговорил он, и, принялся делать упражнения помогающие расслабиться, и только когда усмирил тревогу и обрел состояние безмятежности, позвонил.

Открыв дверь, родители, как всегда, обрадовались своему младшему сыну и восторженно приветствовали его. Отвечая им, Кинус держался так, что даже не вспоминал о своей тайне, и, возможно от радости, предки ничего не заметили. После традиционного вопроса – все ли в порядке и ответа, что все хорошо, отец пригласил сына позавтракать с ними. Все удобно расположились в гостиной, чтобы попить чаю и поболтать о всяких житейских мелочах. Предки рассказали о том, как они материализовали новую отделку для одной из комнат, как посадили возле дома новый сорт шоколадного дерева. Кинус рассказал, как продвигается учеба, как учитель одобрил фасон придуманного им головного убора, напоминающего нашу бейсболку, который показался одноклассникам забавным.

Новые вещи авиды придумывали втайне от визгоров, поскольку те напряженно относились к новинкам, но потом все-таки принимали их.

Оттачивать мастерство по материализации, а также придумывать новые вещи или фасоны было основным занятием авидов, занятых учебой. Когда они заканчивали учиться, визгоры использовали их для работы в своем поместье. Одни из авидов материализовывали им еду, другие – вещи, иногда одни сменялись другими, чтобы предыдущие отдохнули и восстановили силы. Отдых был важен для этих странных волшебников, иначе они могли терять способности к материализации. Визгоры давно поняли, что если авида чрезмерно загружать, он быстро выдохнется, поэтому применяли к рабам щадящий режим.

Однако не все авиды использовались для материализации, некоторые, такие как Зориосс или родители Кинуса, были наставниками и учителями для остальных и жили в поселке.

Это были самые опытные и одаренные из собратьев. Родители Кинуса имели статус почтенных наставников, обладавших настоящим мастерством, качество которого зависело от того, насколько сложные и большие вещи они материализовывали по памяти, без предварительных чертежей и рисунков. Родители работали в поселке, обучая молодежь. Они еще не достигли уровня учителя Зориосса и учили младших авидов. Сам Кинус у них уже отзанимался. Его родители были авидами средних лет, что по понятиям их планеты соответствовало двумстам пятидесяти, тогда как Зориоссу было четыреста пятьдесят. Кроме Кинуса, у них было еще двое взрослых детей, давно живших отдельно. Предки могли иметь детей и еще, несмотря на свой, казалось бы, внушительный возраст, да и выглядели они молодо, как красивая пара лет тридцати пяти (по земным меркам).

Разговаривая с ними, Кинусу не терпелось поскорее перейти к сути визита, и завести разговор об «инфаскопе», но торопиться было нельзя. Юноша понимал, что если он собьет обычный ход общения, предки заволнуются, и что-нибудь заподозрят. Он неспроста так долго настраивался, поставив временные мысленные барьеры на размышления об Эссборе. Он даже с особой скрупулезностью принял с утра душ, чтобы смыть ощущения от ночного похождения, и сейчас не должен был спешить.

Только тогда, когда все житейские темы были исчерпаны, Кинус собрался завести беседу о том, из-за чего пришел, но… спросить о «инфаскопе» напрямую было рискованно. Это могло вызвать вопросы: «А зачем тебе это? А почему ты спрашиваешь?» — а он боялся выдать себя, показав особое пристрастие к данной теме, значит, таких вопросов нельзя было допустить. Поэтому Кинус решил выяснять интересующие его сведения издалека, с реконструкции старых пещер, ведь там, по поверью, этот самый «инфаскоп» и находился. Кинус помнил, что о реконструкции узнал от Эссборы, но ее имя он сейчас побоялся произнести даже мысленно. «Нет, это Зориосс и Витор говорили о реконструкции», — поправил он себя, и тут же бросил быстрый взгляд на родителей, стараясь понять, не уловили ли они в его мыслях имя дочери вождя. «Нет, они ничего не заметили, — успокоился он. — Теперь надо задать вопрос о реконструкции. Только вот знают ли о ней прочие авиды? И знают ли о ней мои родители? Мне это неизвестно, но другого варианта нет», — заключил он и, на свой страх и риск, начал: