Иной город

Иной город

Вязкое безумие осторожно подкрадывается на мягких лапах и проникает в воспаленное сознание. Спрятаться или сбежать от этого невозможно. Врачи говорят, что я болен. Выдумал оправдание и поверил в него. Говорят, я живу в своих фантазиях, потому что не могу принять правду. Правду, что я убийца.

Одни шепчутся за спиной и поглядывают на меня. Другие жалеют. Третьи говорят, что я проклят. Их приземленный разум просто не может принять истину, которая открылась мне осенним вечером десять лет назад. Истину, которая изменила мою преданность любимому городу. Городу, который в одночасье изменился, сбрасывая с себя личину, как паук во время линьки сбрасывает старую оболочку.

Иной город. Вечный ужас, появляющийся во время полнолуния. Улочки и переулки, Невский, набережная Невы, сотни тупиков и дворов – стали для меня частью огромной паутины. А старинные здания, украшенные фигурами и памятники были приманкой склонных к романтике глупцов. Дураков, которые верят в воспетый мистицизм Петербурга.

Город на костях. Город – паук. Город – призрак. Тусклым оком полной луны чудовище взирает на бледных копошащихся созданий. Они пробудили его, выстроили и принесли себя в жертву, чтобы утолить его жажду крови и получить благословение черного Бога.

                По ночам из потрескавшихся щелей мостовых, со дна рек, из запертых дорожных люков начинают доноситься шепотки. Они очаровывают, скрывая за фальшивой красотой тупое блеяние отвратительных созданий.

Многим везет. Они не замечают ползущего по городу безумия. Люди слишком увлечены настоящим, чтобы искать истоки ночных кошмаров, которые тянутся сквозь пелену тумана в Иной Город. В полумраке царит вечная серость небес, защищая созданий от лучей живительного солнца. В воздухе стоит отвратительное зловоние тухлой рыбы, прибитой к портовым берегам, а безликие капитаны призрачных кораблей каждый час отправляются по бушующим волнам за горизонт, чтобы пополнить ряды матросов-мертвецов. Воздух в Ином Городе пропитан смертью и тленом, дома-тюрьмы крепко держат в своих стенах самоубийц, по кладбищу бродят тени, рыдая о бесцельно прожитых днях, а в небе оглушительно визжат черные горгульи, сошедшие с постаментов и барельефов.

                Каждую ночь я возвращаюсь туда и бегу, бегу, бегу! Спасаюсь от удушливой вони, перепрыгиваю через черные лужи крови, изрыгаемые мостовыми и закрываю голову в надежде, что меня не заметят сотни крылатых бестий.

                Иногда, глядя на беззаботно болтающих медсестер я завидую им. Их торопливому ритму жизни, их мечтам и заботам. Я сам был таким когда-то. Учился, гулял, играл в видеоигры. Обыкновенный студент. А еще я обожал Питер. Его дух, мрачную синеву рек, сырость и дожди. Друзья ругались и хватали зонтики, едва небо начинало плакать, я же со счастливой улыбкой топал по мелким лужам и вдыхал освежающий запах влаги, смывающий городскую пыль.

Возможно, этим я и привлек Катьку – самую смышленую и красивую девчонку на параллельном потоке. За ней увивались многие богатые мальчики на дорогих тачках. Факультет иностранного языка – дорогое удовольствие. Большинство имело обеспеченных родителей. Я же поступил благодаря тете Ире – бывшей когда-то преподавателем арабского и египетского языка.

                Наше знакомство с Катькой, наши первые встречи и поцелуи возле подъезда были такими же, как и у всех. Случайно улыбнулись друг другу, случайно пообщались. Однажды, я рискнул ее пригласить в кафе, и она вдруг согласилась.

                Уже позже я узнал, что она тоже интересуется мифологией и английской литературой. Я рассказывал Катьке легенды о Ра, Тоте, Осирисе и других, а она с детским восторгом наизусть читала мне стихи По и Милтона или спорила кто же в итоге был прав Зевс или титаны.

И все же был в Катьке единственный изъян, который меня задевал – она ненавидела Питер. Ругала вечную серость и дождь, холод и слякоть. Глядя на скульптуры она морщилась, а украшения домов, решеток набережных и барельефы вызывали презрительную усмешку. Она всю жизнь мечтала перебраться в солнечный Крым. Не знаю, смог бы я принять ее выбор, если бы наши отношения дошли до брака.

***

                Говорят, иногда стресс заставляет запоминать определенные события до мельчайших подробностей.  Картинки, словно кадры на фотопленке возникают каждый раз стоит только об этом подумать. Например, я досконально помню Катькино пальто – такое синее с шерстяным ремнем. Карманы по бокам, куда она любила прятать перчатки, билеты общественного транспорта и мелкую сдачу. При ходьбе доносился легкий стук монеток, а когда Катька пыталась их выудить, то на пол тут же падали надорванные билетики. Я помню ее темные со стразами брюки, вязаную бежевую кофту – ее гордость – и голубые туфли на высоком каблуке. Шапок Катька не любила и всегда подвязывала непослушные волосы алой или темной лентой. В руках держала синюю сумочку, мягкую на ощупь. Я же… вроде бы тоже был в пальто. Не помню. Отчего-то все, что касалось меня расплывается в дымке.

                В тот день мы решили прогуляться по набережной. Катька впервые выбрала маршрут сама – обычно она предоставляла выбор мне. Но перед тем как отправиться в путь, мы должны были сделать одно важное дело.

***

                - Тетя Ира, мы пришли, - крикнул я, пропуская Катьку вперед и закрывая за собой, украшенную фигурками существ, дверь.