Исцеление

Глава 1

Сырость и вонь подземелья были неизменными. Свет менялся: тусклое мерцание кристаллов, зелёные лучи ночных оберегов, жёлто-чёрные, с треском рвущиеся к потолку огни факелов. Последнее всегда предвещало боль. Тело быстрее разума училось бояться — едва стены озарялись бликами пламени, узники Железной крепости стремились забиться в самые тёмные углы камер, как будто это могло их спасти от искателей. Я слышал торопливые шорохи, вскрики, сдавленные стоны, когда люди и эльфы шарахались от факельного света. Все они пытались сбежать от неминуемой муки, но бежать здесь было некуда.

Прислонившись затылком к заросшей плесенью стене, я вновь уцепился за нить размышлений о постоянном и временном. Голос, задающий вопросы, всегда был одним и тем же. Его обладатель выучил эльфийский язык, но взял только лишь главные слова и их основные значения. В его речи не было ни интонаций, ни оттенков. Так мог бы говорить мертвец, но следователь Ордена не был мертвецом. У него даже был магический дар. Голос следователя — постоянное, но он сам — нет. Он смертен, а значит, он движется к собственному концу. Всегда. И когда задаёт вопросы, и когда жрёт, и когда спит.

Боль была разной, каждый день что-то новое. Иногда хотелось искренне удивляться изобретательности инквизиторов, называвших нас, эльфов, проклятым нечестивым народом. Ни одно существо в мире не изобрело столько новых видов боли, сколько изобрёл человек.

Они разъясняли нам, для чего нужны те или иные инструменты. Говорят, были пленники, которым доставало одних этих разъяснений. Мы с Лиавен были не такими — мы были сильными. Так нам казалось совсем недавно. Во всяком случае, мы не собирались ни о чём рассказывать ищейкам Ордена. Тайны Гильдии призывателей останутся при нас, даже когда мы уйдём в сумрак навсегда.

— Обещай, что будешь сильным, — говорила мне жена, прижимаясь к моей груди. — Что бы ни случилось.

— Обещаю, — отвечал я ей, целуя разбитые губы, спутанные волосы. — Теперь ты.

— И я обещаю, Кел. Я буду сильной. Они ничего от нас не узнают.

В том, что нас не разлучили, крылась коварная хитрость. Искатели знали, что мы любим друг друга. Они рассчитывали ухватиться за наш союз, чтобы выдрать из нас признания. О том, где скрываются другие теневые маги. О том, как мы перемещаемся по тайным сумрачным дорогам. О том, где прячем наших детей. Сколько нас всего в Ничейных землях, кто нам помогает на стороне людей, как устроены заклинания мёртвого кокона и невидимости.

Мы ничего не говорили. Людям Ордена потребовалось несколько долгих дней и ночей, чтобы раскусить наш замысел. Они думали, что Лиавен не сможет смотреть на то, как мучают её мужа, но она оказалась крепкой эльфийкой. Я искренне гордился ею. В моменты, когда мог соображать, конечно же. Потом они принимались за неё, заставляя смотреть меня. Глупцы. Они не знали, что мы в сговоре. Что даже корчась от боли и обдирая горло криками, мы связаны договором теневых магов. Мы обещали друг другу молчать — этим всё было сказано.

А потом они догадались, что так нас не сломать. У нас выпало два или три дня передышки. Более точно угадать время мы не могли, но это и не имело здесь никакого значения. Надежды не было. В эти дни Лиавен заболела, и я почти всё время держал её на руках, сидя на полу, чтобы хоть немного забрать на себя бушевавший в ней жар.

Воды нам давали мало, хватало только, чтобы смочить губы и сделать пару скудных глотков. Иногда Лиавен проваливалась в короткий сон, потом вновь приходила в себя и цеплялась за мои руки, требуя рассказать, что стало с нашим сыном. Я утешал её, объясняя, что Велиор жив.

К этому времени я и сам находился не в лучшей форме, но лихорадка пока не трогала меня. Правая рука, забинтованная бинтами из нижней рубашки Лиавен, пульсировала беспрестанной болью, как и рёбра с той же стороны, на теле оставалось не так уж много живого места, но всё же они пока не собирались нас убивать, нет. Им не нужна была наша смерть. Они хотели сведений о призывателях. На третий день они силой влили в рот Лиавен какую-то жидкость, и её болезнь отступила. На эльфийский эликсир это было непохоже, разумеется. Инквизиторская дрянь, чтобы продолжить пытки и быть уверенными, что мы не сдохнем сразу.

И мы жили. Точнее — существовали. И продолжали давать друг другу обещания. Они избивали нас, терзали наши тела своими гадкими приспособлениями, но шанса умереть не было. Только бесконечная мука — до тех пор, пока не откажут мозги. Мы боялись упустить этот момент. Нам нужны были минуты просветления, чтобы обсудить дальнейший план.

— Кел, надо поговорить!

Кажется, это было вчера. Лиавен трясла меня за плечо, вытаскивая из чёрного липкого сна. После последнего допроса у меня раскалывалась голова: искатели пытались проникнуть в мой разум и подчинить мои мысли себе. Мистик, который это делал, сам едва не лишился рассудка. Я смеялся над ним так, что им не сразу удалось меня заткнуть. Доломали пальцы на левой руке и приложили об стену затылком.

— Просыпайся!

Лиавен вылила мне на лицо добрых полстакана воды. Расточительница!

— Что, родная? — Я тут же ощутил на щеке её дыхание. Потом она целовала моё лицо, слизывая воду.

— Я больше не выдержу. Сегодня.

Мне пришлось сесть и кое-как опереться на шершавую стену.

— Ты уверена? — Я спросил на всякий случай. Вообще-то моя жена всегда говорила только то, в чём была уверена.