Исчезновение

Исчезновение

–Ну и как нам это понимать? – наконец-то в безобразном шуме кто-то умудрился сформулировать вопрос, занимавший все умы.

Змей приподнял голову, услышав его, и все шумевшие притихли, ожидая его ответа. Змей нашёл взглядом того, кто спросил. Кощей. Ну, можно было не сомневаться – он всегда стремился быть главным, хотя усиленно делал вид, что вся эта ответственность и лидерство его утомляют.

Но сейчас Змей был ему благодарен. За последние месяцы они научились понимать друг друга с полувзгляда, хотя до этого не могли прийти к взаимопониманию добрых пятьдесят лет!

***

Пятьдесят лет. Именно столько было этой книге и всем её обитателям. Называлась книга очень просто «Сказки», была с широким узорчатым корешком, с сохранившимся переплётом, и помнила на своих страницах касания множества рук – членов большой семьи М-ых, и некоторых их друзей. А до того – всех, кто был причастен к созданию этой книги, вселившей, как всегда, жизни в сказочных персонажей. Несмотря на то, что в каждом экземпляре тиража этого издания «Сказок» жили одни и те же герои, характеры их складывались совершенно по-разному, ведь и книги попадали в разные условия, в разные семьи, и кое-где их просто зашвыривали подальше…

Но этой книге повезло. Она попала в большую, дружную семью и полюбилась. Она была толстой, на обложке красиво отливали буквы, а к каждой сказке шли цветные иллюстрации, изображавшие тех самых, оживающих героев, ведь всем известно, что только нарисованные персонажи, попавшие на иллюстрации, обретали жизнь.

В книге имелось два раздела: «Русские народные сказки» и «Сказки народов мира». Змей жил во втором разделе, он открывал его, принадлежа к какой-то скандинавской древней полусказке-полулегенде. Иллюстрация же была его прекрасной, и он сам был в этой сказке положительным героем, и его изображение занимало всю страницу, и больше никто не вместился. Змей иногда от этого грустил, но старался не показывать. Его уважали.

Он был красив и загадочен. В его глазах был серебряный холодный свет, и имел он невыговариваемое имя, от того и звался Змеем, но произносили это с почтением. А ещё его очень любили разглядывать в семье М-ых. Маленький сын, судя по рукам, что касались страниц, ещё школьник, даже приносил эту книгу друзьям и те восхищались изображением.

Это и сделало Змея главным. Выбивался он среди привычных Кощеев, Шапочек, Колобков и каких-то неинтересных принцесс, одной из которой всё тот же маленький сын подрисовал широкую полоску моржовых усов. Принцесса, оказавшаяся Белоснежкой, рыдала, плакала и скрывала лицо руками почти два месяца, пока чья-то рука – на этот раз мягкая, аккуратная и твёрдая в движениях аккуратной бритвой не соскребла этот рисунок. Белоснежка, конечно, потеряла ровность лица, движения были мягкие и осторожные, чтобы не продырявить иллюстрацию, но всё равно ей досталось, не жаловалась, была довольна и этим.

В общем, существовали! Дни проходили, а книгу исправно доставали, разглядывали, касались, не читали уже почти – содержания приелись, разглядывали иллюстрации, а потом вдруг стало холодно.

Непривычно холодно.

Возмущение персонажей было смешано с паникой. Раньше такого холода они не знали, и в такой ситуации оказались впервые. Кому-то, как Снежной Королеве, было всё равно, но на общий шум пришла и она, и даже поделилась своей шубой не только с Каем, но и с Гердой. Другим же повезло меньше. Красная Шапочка отчаянно мёрзла в тоненьком платьице и в башмачках – её такой нарисовали. У Бабы-Яги пошло воспаление суставов, привыкших к теплу. Та же Белоснежка молчала, ей после усов всё было сносимо, но бледность её лица уже была нездоровой.

Спасла тогда Золушка. В своей сказке она была нарисована у очага. Туда и предложила всем приходить греться. Все приняли её приглашении, кроме, пожалуй, Змея– он был родом из холода, и его тепло зависело от спокойствия за тех, кого он стал считать своими подопечными. Даже Кощей, который не чувствовал холода, приходил к общему шуму и толкотне, чтобы быть причастным, он же и возмущался громче всех на холод.

Решение проблемы оказалось временным. У Золушки закончилось пламя в печке, и она обратилась ко всем:

–Дрова нужны!

–Сделаем! – вызвались два бравых Дровосека, и поспешили в свою иллюстрацию, где был кусочек их леса. По пути бравые молодцы подмигнули Серому Волку, и тот на всякий случай напомнил:

–Я из другой сказки!

Змей прислушивался к происходящему у Золушки. Люди, конечно, не замечали перемещений персонажей по картинкам, да и не могли. Не было у них такого зрения! Да и не касалось это их. Но герои чувствовали руки людей, касающиеся их изображений. И так как Змея всё ещё касались часто, он острее всех прочувствовал перемены, которые не мог объяснить, и которые его тревожили.

Руки стали другими. Не любопытными, а…безучастными, сухими, и движения медленнее, словно бы сонливые, как будто бы кто-то не мог позволить себе двигаться быстрее и берёг энергию. А ещё холод. Руки были не просто холодными, они были ледяными. Или были спрятаны в варежки, что тоже говорило о холоде.

«Они сошли с ума, и таскают нас на улицу?» – недоумевал Змей, и тревога сжимала ему горло железной петлёй.

А ещё появились странные звуки. Звоны, какой-то грохот и вой. Всё это персонажи слышали как бы сквозь вату, но слышали. И шли к Змею как к умному.

–Землетрясение, – объяснил Змей, когда впервые к звукам прибавилась какая-то дрожь, прошедшая до самого переплёта.

–Они что, переехали?! – возмутился Стойкий Оловянный Солдатик, первый раз за всю свою жизнь потеряв равновесие. – Безумцы!

–Да…переехали…– странным голосом сказал Кощей и в упор посмотрел на Змея.

***

–Всё будет хорошо, – лгал Змей. Они ждали от него ответа, что ж, он давал единственно возможный ответ и то, что он был ложным, ничего не меняло. Другого он дать не мог. Переступить через себя не мог.

–Как это понимать? – Кощей был и на его стороне, и не на его. Змей понимал его двойственность, но лучшего союзника у него не было. И принцессы, и Гномы, и Шапочка, и разное зверьё, и Кот в Сапогах, и Солдатик, и прочее… все они могли напугаться. Да и почти все казались Змею молодыми.