ПРОЛОГ.

Жизнь служанки в поместье Марцелл казалась бесконечной рутиной. Каждый день одно и то же: просыпаешься на рассвете, стираешь простыни, натираешь до блеска полы, подаешь еду господам, и так до изнеможения. Но этим утром все пошло не так. Проснулась я, когда солнце было высоко, свет заливал мою маленькую комнатку тусклым светом. Я подскочила на кровати, моментально осознав, что проспала! Теперь мне придется столкнуться с гневом старухи Эдиты — главной по дому. Её недовольство стало для всех обитателей постоянным источником тревоги.

Быстро одевшись, я бросилась по узким коридорам. Поместье очень древнее, другого слова и не подберёшь. Огромные арки, мрачные картины на стенах и массивные дубовые двери навевают странное чувство. Будто это место давным-давно забыло, что такое радость и свет. Здесь всегда сыро и прохладно, даже летом. Иногда мне кажется, что этот дом и вовсе похож на склеп. Из-за этой мысли у меня часто пробегали мурашки, особенно останься я в одиночестве.

Но сегодня мне некогда было задумываться о мрачной атмосфере. Эдита, старая карга, не простит мне опоздание, даже на полчаса. Гэндзи — вот кого стоило благодарить за это! Дрянной поваришка не давал мне спать всю ночь, видимо, совсем потеряв голову от страсти. Конечно, это и моя вина, но старуха не приняла бы такие оправдания.

Наконец, добравшись до одного из залов, я взмахнула рукой, шепча заклинание. Воздух вокруг наполнился легким шорохом — пыль, скопившаяся на тяжелых бархатных шторах и антикварной мебели, повиновалась магии. Поднялась в воздух, и исчезла без следа в считанные секунды. Бытовая магия – единственное утешение в моей унылой работе. Хотя я знала, что многие служанки завидовали мне. Половина прислуги Марцеллов - люди или слабые маги, поэтому вся черная работа выполнялась вручную. Как бы мне ни было их жаль, но это лишь средство быстрее освободиться от удручающих обязанностей.

Первые несколько залов я закончила быстро. Даже не старалась — смахнув пыль с кресел и ковров, решила, что этого достаточно. В конце концов, разве это не лучше, чем обтирать тряпкой каждую деталь? Да и вряд ли Эдита захочет проверять дальние комнаты, которые, дай Тьма, вообще кто-то уберет раз в неделю.

Направляясь дальше, я шла через длинные галереи, мимо огромных окон. Слабые лучи света едва пробивались сквозь стекла, освещая пошарпанный паркет под ногами. На развилке, со стороны правого крыла поместья, потянуло затхлостью. Мое лицо скривилось от отвращения, и я взглянула в тёмный коридор. По слухам, в той стороне уже давно никто не жил после кончины старшего из Марцеллов. Правда, умер он несколько лет назад, когда меня еще тут не было. Болезнь? Отравили? Столько слухов ходит, а правду только братья знают. Наверное.

Постояв с минуту, вглядываясь в зловещую темноту, я вздохнула и пошла дальше. Работа здесь, конечно, грязная, и поместье жуткое, и господа те еще грубияны, но это все равно лучше, чем нигде. Где я, сирота без денег и положения, найду что-то другое?

Я уже начала зачаровывать тряпку для полировки серебра в следующем зале, когда услышала за спиной знакомый, резкий голос:

— Ливия, — сказала Эдита, произнося мое имя с такой претензией, что у меня по спине пробежал холодок, — почему я не видела тебя на утреннем сборе?

Я обернулась, стараясь не выдать своей нервозности. Старуха стояла в дверях, сложив руки на груди. Её худое морщинистое лицо, и острый, оценивающий взгляд всегда вызывали у меня неприязнь. Она была одета в строгое чёрное платье, подчёркивающее её властный характер. Как Смерть с косой в дверях застыла, эх Тьма!

— Я... простите, госпожа Эдита, я... — начала я, пытаясь подобрать слова. — Я была занята... другим делом.

— Каким ещё делом? — её глаза сузились, словно она уже знала ответ и ждала, лживого ответа. — Неужели снова проспала?

— Нет, вы что?! — быстро ответила я. — Просто задержалась внизу, помогала на кухне.

— Лжёшь, девчонка, — прорычала старшая горничная. — Я проверила. На кухне тебя не было, и никто не видел тебя до сих пор.

Я сжала зубы, чувствуя, как внутри всё кипит от гнева. Конечно, её не обманешь так легко. Но если признаться в правде, она меня съест живьём. А лучше бы Гэндзи!

— Я правда не хотела, госпожа Эдита, — вздохнула я, изображая раскаяние. — Просто вышло так, что я... та-а-ак плохо спала! Голова болела ужасно, я вертелась, крутилась, вы не представляете! Но больше такого не повторится!

Ложь слетала с губ так гладко, что я сама бы себе поверила. Особенно про головную боль, ага. Нужно было добавить, что просто лекарство все никак не действовало. Ну, не получалось у него быстро, что тут сделаешь?

— Не повторится? Хм... — переспросила она с насмешкой, и сделала несколько шагов в мою сторону. — Так и быть, девчонка, я оставлю это без последствий, но учти: если это войдёт в привычку, ты вылетишь отсюда как пробка. Господа Марцеллы не заслуживают таких служанок, как ты. Запомни это.

— Да, госпожа, — ответила я, кивнув и изобразив на лице послушание, хотя внутри хотелось лишь зевнуть.

Всё это было пустыми угрозами. Эдита знала, что не сможет уволить меня без одобрения господ, а те, в свою очередь, хорошо ко мне относились. В конце концов, кто будет в состоянии поддерживать в порядке все эти огромные залы, кроме меня? Другие служанки что ли? Тем более, я всегда могу просто их заболтать, что голова закружится.

Старуха ещё немного постояла, бросив на меня долгий, недовольный взгляд, затем развернулась и вышла. Я выдохнула с облегчением. Ну и пусть она угрожает! Меня больше беспокоило, что на кухне меня снова будет ждать Гэндзи с его настойчивыми приставаниями. Но это уже будет потом. Сейчас нужно закончить уборку, чтобы хорошенько побездельничать.

Я закончила быстрее, чем ожидала: вся пыль исчезла, мебель сияла, полы блестели, комнаты проветрены. Окинув зал в последний раз критическим взглядом и убедившись, что всё в порядке, я позволила себе немного расслабиться. Я направилась по длинному, плохо освещенному коридору, в сторону гостевых спален. Гостей все равно нет, а кровати пустуют. Вот там то я, могла бы закрыться на замок, отгородившись от всего мира, хотя бы ненадолго. Пусть Эдита, и другие служанки думают, что я все еще тружусь, никто не стал бы искать меня раньше обеда.