История одного кота

История одного кота

  Рассвет вернулся в первом красном трамвайчике, покинувшем депо. Заскользив по его бокам, он сошел на третьей авеню и направился вдоль рядов тесно жмущихся друг к другу кирпичных домишек. 

  В городской аллее, утекая в глубь парка, струясь, зажурчали золотистые ручейки света. Вскоре им предстояло превратиться  в больших солнечных медуз, распластавшись теплыми кляксами. Разогретый воздух заполнял узкие лабиринты улочек, на балконах захлопали на ветру развешанные на веревках белые как крылья аистов простыни. Люди начали выходить из домов и, замерев на пороге, вдыхать воздух, пронизанный озоновой свежестью. Мистер Томсон окунул большую кисть в ведерко с краской, точно дирижер, занеся ее над дворовой изгородью, и в тот момент все сразу поняли – пришла весна.

  Маленький жёлтолобый трамвайчик, упираясь рогами в провода, карабкался на очередной пригорок. Важный пассажир высокого чина, недовольно щурясь от лучей ликующе-румяного солнца, внимательно наблюдал за будничной мышиной возней снаружи.  Разъезжались в стороны занавески, распахивались окна. Из открытых форточек доносился грохот поварешек, звон посуды и стрекоты венчиков, взбивающих омлет. Пока одни торопливо расправлялись с завтраком, другие уже целовали жен и детишек, сжимая под мышкой дипломат.  Завидев трамвайчик, люди  приветственно махали ему рукой, встречая неутомимого трудягу.

  Вот пожилой мистер Джон Паттерсон, рисующий в период затяжных депрессий душещипательные картины, наполненные глубинной природой его дряхлеющей личности, приложив испачканные краской ладони к стеклу, созерцает потусторонний мир из полумрака своей гостиной.  Мир, не в силах сопротивляться, тут же тонет в его глазах цвета крепкого бренди, превращаясь в набор ржавых запчастей. 

  На другой стороне улицы старый Винс Краунинг, заядлый меценат и ценитель искусства, являющийся главным и единственным покупателем картин мистера Патерсона, выйдя во двор без портков, щеголяет к почтовому ящику, но вдруг, остановившись на полпути, округляет глаза и исполняет танец древнего племени конго, прыгая на одной ноге в красных трусах вокруг клумбы. Обычно данный ритуал не был частью его повседневных странностей, которых, к слову, было предостаточно, но осколок разбившегося садового фонаря внес в них некое новое действо.  

  Трамвайчик наконец вскарабкался на холм и, тяжело вздохнув, остановился, погасив фары. - Может быть в следующей жизни я стану бабочкой, пронзающей усиками небо, - в тщетной надежде мог бы подумать он, если бы вообще умел думать. Что-то пошло не так… Выбежавший машинист, придерживая рукой перепачканную маслом кепку (в ней лежали остатки недоеденного бутерброда), подставил деревянную лесенку к выходу из первой дверцы. Достопочтеннейший из жителей городка, неописуемо величественный в своем ленивом великолепии, шагнул на ступеньку. Косясь на надоедливую муху, почесал подбородок, задумавшись вдруг о смысле молока и жирности взбитых сливок, свежести рыбных консервов и о количестве сосисок на один квадратный метр. “-Мяу”, -наконец сказал он машинисту с гаечным ключом, склонившемуся над открытой крышкой двигательного отсека. И, как показалось последнему, даже ободряюще улыбнулся ему сквозь усы, хотя доподлинно сказать тот  не мог, так как рот важного господина был очень маленький, а щеки огромные  и любое выражение эмоций давалось ему крайне затруднительно.  

  Сделав еще несколько шагов, господин кот остановился на последней ступеньке, медленно вытянул вперед переднюю лапу, потянулся всем телом, перевел вес, чтобы потянуться второй лапой. После чего вытянул заднюю лапу, затем вторую заднюю лапу, его осанка вдруг приняла величественный вид , усы встопорщились. Подпружинившись, он прыгнул вперед. Мягкие розовые подушечки пальцев коснулись уже успевшей прогреться под утренними лучами солнца брусчатки мостовой. 

  Удостоенный лично мэром бесплатного проезда, а совсем недавно под звуки духового оркестра, прижизненно увековеченный на центральной площади в бронзе, господин кот каждый день заходил в красный трамвайчик номер восемь, на перекрестке улиц Сен Луи и Баржерон, оглядывал своих попутчиков и, выбирая пассажирские коленки поуютней, устроившись на них, отправлялся в путь. Обычно он предпочитал пухлые ляжки миссис Холи Хиллс, тем более что её огромная грудь подобно тенту отлично закрывала от солнца и можно было даже позволить себе роскошь на короткое время вздремнуть. Собственно, свое прозвище Холи Хиллс получила как раз по этой причине. Будучи очень набожной женщиной, она носила крест, блестевший между её огромных грудей. Из-за чего ее и прозвали Холи Хиллс* (*англ. святые холмы)

  Сегодня господин кот как уже много лет подряд инспектировал окрестности, ему предстояло навестить и выслушать насущные проблемы каждого из жителей, а также принять по отношению к себе должную меру ласки и  лакомых подношений от каждого. Надо сказать, что к своему делу он относился исключительно ответственно и в этом смысле был образцом трудолюбия,  по крайней мере до того самого злополучного дня, 14 марта, когда привычный распорядок вещей вдруг рухнул из-за мелкой оплошности, повлекшей за собой череду роковых  событий. 

  Запах жареного багета с чесноком и сыром ударил в нос пассажирам трамвайчика номер восемь ровно в 7 часов утра, после чего тот заглох, не переварив чужой завтрак, уроненный часом ранее в двигательный отсек. Вероятнее всего, виноват был сыр моцарелла, вызвавший изжогу, именно на это ссылался в суде адвокат трамвая. 
Как бы там ни было, в отличие от своих попутчиков, у господина кота просто не было времени ждать разрешения этой форс-мажорной ситуации. Дав знак машинисту хвостом, он встал и, выйдя, направился вдоль мышиной аллеи (так он называл её).  Это был последний раз, когда его видели.

  В тот день кот бесследно исчез, как позже выяснилось, он был увезен одним из незадачливых туристов в качестве живого сувенира в большом желтом чемодане. Теперь он обречен вечерами напролет смотреть телевизор, а днем бесцельно спать и есть. 

   А ведь советники давно и настоятельно рекомендовали мэру приставить к коту вооруженную охрану хотя бы из двух человек, но тот упрямо настаивал, что господин кот должен быть ближе к народу, дабы не провоцировать волнение масс и показать всю дружелюбность и открытость правящих верхов. 

  Последствия произошедшего были ко-то-строфичны.  Экономическая система начала рушиться.  Постоянно депрессирующий мистер Паттерсон теперь рисовал столько картин, что Винс Краунинг уже не успевал их покупать, а его жена, работающая в рыбной лавке, каждодневно оставляющая объедки у входа, просто не знала, что ей с ними теперь делать. В одной из местных подворотен произошел котовый переворот.  Выдвигались такие лозунги как “Они день и ночь мурыжат нам одно и то же”, “Вся власть полосатым”, “Настоящий Кэт не ест киттикет”, “Нация против кастрации” и прочие.  Многие из ушасто-хвостатых обитателей, сбившись в стаи, стали покидать город.  

  На улицах развелись огромные крысы, люди стали бояться выходить ночью наружу. Вместо того, чтобы вечерами гулять по парковым скверикам, они теперь отсиживались по домам, включая старые ламповые телевизоры, с экранов которых на них сыпались криминальные сюжеты местных новостей. Повысившийся расход электроэнергии привел к перегреву и выходу из строя основных генераторов  электростанции. Город во всех смыслах погрузился в кромешную непроглядную тьму. 

  После долгих и безуспешных поисков в мэрии городка было созвано экстренное совещание с целью назначения нового кота. В результате долгих жарких споров из нескольких претендентов были выбраны трое. Но через некоторое время поведение одного из них начало всех настораживать. 

  На пресс-конференции, в то время как все ели из своих золотых именных мисок, один котик ошалело вращал глазами, будто не понимая как он здесь оказался, что показалось всем крайне подозрительным. Как позже выяснила независимая комиссия, результаты были подтасованы, и он снова вернулся в свой мусорный бак.
- Возвращайся в свою мусорную кучу, откуда пришел,  отброс! -крикнул дворник, и так хлопнул крышкой бака, что у котика зазвенело в ушах. А ведь он всего лишь хотел лучшей жизни, за счет чужого доверия, конечно, ну разве же это преступление? Какое кому дело, чем от тебя там пахнет? Дорогими двадцатипроцентными сливками или скисшим кефиром? Ведь если ты правильно мяучишь с высокой подстилки, рано или поздно твоя вылизанная… шерсть обретет должный лоск в глазах ниже сидящих. Главное, на всякий заданный тебе вопрос уметь отмурчать так, чтобы тот растворялся в самом себе. Вот основное и самое главное умение, необходимое любому коту-политику.