История зудящих ран

***

«— Михаил, что они там совсем с ума посходили!

— У них чума...

— А мыться они не пробовали? Что у них там с гигиеной?

— Все плохо... Молиться проще.

— Ну, отправьте им целителей, травников... дары людям открывайте. Пусть лечат и учат.

— Да, отправляли и способностями одаривали...

— Помогло?

— Они их сжигать начали.»

Старый анекдот — разговор Бога и Архангела Михаила.

Все люди — и взрослые, и дети любят сказки. Прекрасных принцесс и храбрых принцев, спасающих их от злого рока.

На кончике мокрой пряди набухла большая мутная капля и с громким «Кап» разбилась о пол, оставив после себя только черную кляксу.

«И родила королева вскоре дочку, и была она бела, как снег, как кровь, румяна, и такая черноволосая, как черное дерево на оконной раме, — и прозвали ее потому Белоснежкой.»

Кап... Кап... Кап...  — гулким эхом разносилось по длинным пустым коридорам. По белокаменному полу, стилизованному под мрамор, пролегла петляющая дорожка из грязных клякс. И если бы мимо проходящий человек потрудился бы выплыть из пучины свои проблем и ворохов мыслей, огляделся бы по сторонам, прислушался к печальной песни воды и проследовал по дорожке из чёрных клякс, то обязательно наткнулся бы на мрачную девушку — Снежану Белую. Возможно, в первые мгновения, даже испугался бы, приняв её за приведение.

Длинные чёрные, словно смоль, волосы повисли мокрыми прядями, с которых на пол падали капли грязной воды. Глухое чёрное платье висело грязным мокрым тряпьём на излишне худом теле. Когда-то белые воротничок и манжеты были грязно-серого цвета.

Мокрое шерстяное платье противно липло к коже заставляя её зудеть. Но Снежка не обращала на это внимания. Она упорно брела через галерею запутанных переходов в сторону ближайшей уборной. Еще из далека, послышались тихие звуки шагов и из-за поворота вынырнули, держась под ручку две девушки. Истинные образцы воспитанниц церковно-приходской школы. Шелковистые локоны золотой волной перекатывались за их спинами. Белоснежные и аккуратно выглаженные воротнички и манжеты сияли на солнце. Шерстяные платья с длинными рукавами, наглухо закрытым воротом и длинной юбкой полусолнце хорошо сидели на их женственных изящных фигурах, делая их образ чистым и невинным. Словно две прекрасные бабочки они пропорхнули мимо, но Снежке всё равно удалось зацепить краем уха их постылый разговор.

— Опять с этой дурёхой что-то стряслось. Раздражает! — скривив свой идеальный носик, не сдержалась одна из «бабочек».

— Я слышала, что перед началом предобеденной молитвы компания шестёрок Катерины вылили ей на голову ведро грязной воды, которой уборщица полы мыла.

— Фуу-у-у!

И продолжая мерзко, совсем не как бабочки, хихикать две послушницы удалились дальше по коридору.

Бо-о-о-ом! Бо-о-о-ом! Бо-о-о-ом!

 Утробная волна колокольного гула ударила по ушным перепонкам и разнеслась над огромной территорией учебного заведения. Снежка подняла голову и в раме стрельчатого окна увидела стремящуюся ввысь колокольню часовни. Если бы голоса колоколов классифицировали, так же как и человеческие, то о Старом Друге,  — а именно так и никак иначе именовали огромный колокол в бойнице на вершине часовни, принадлежащей школе, — можно было бы сказать, что он поёт басом...

Ну вот, как первый иней растаяла в воздухе гулкая песнь Старого Друга. С натужным скрипом разъехались тяжёлые дубовые двери часовни и из её нутра медленно и величаво, словно стая лебедей, выходили послушницы.  И вот Снежка не успела оглянуться, как коридор заполнили звуки шагов и переливы голосов.

«Не успела...», — с досадой подумала Снежка и тяжело вздохнув, направилась в сторону классной комнаты. За спиной послышались злорадные смешки.

Удивительно, но когда Снежка зашла в классную комнату, все её одноклассницы уже были на своих местах. Такая слаженность коллектива вызывала нехорошее предчувствие и порождала армию холодных мурашек табуном бегущих по спине. Она медленно шла к своей парте и чувствовала внимательные и злорадные взгляды, направленные на неё.

Поверхность парты была вся изрезана и испещрена надписями: «НеУдАчНиЦа», «ЛоЛ», «сдохни», «Тощая Ведьма», «Место Белоснежки», «чокнутая». Снежку обрадовало, что новых надписей не добавилось, но когда её взгляд упал на привычное местонахождение сумки и не обнаружив её... Сердце подпрыгнуло к горлу и, замерев на секунду тугим комком, рухнуло вниз. Тяжёлый вздох вырвался из её груди.

«Не поднимай глаза. Не смотри на них. Не обращай внимания... — словно мантру повторяла себе Снежана, — Тише, успокойся».

Урок просидела, как на пороховой бочке, каждую минуту боясь, что преподаватель заметит полное отсутствие каких-либо учебных принадлежностей у нее. Но ей повезло, что учительница слишком увлеклась разговорами с передними рядами и не слишком сильно следила за тем, что происходило на задних партах. Тихо —  и ладо.

Когда занятия закончились, Снежане пришлось потерять пару часов и сбить ноги до мозолей, пока она искала свою сумку.

Но нашла она её по пути в часовню, плавающую в фонтане. Судя по «творческому» расположению вещей в фонтане — все, что находилось в сумке, сначала было бесцеремонно вытряхнуто из неё, а после и сама сумка была одним броском зашвырнута на середину фонтана.

Особого выбора у Снежки не оставалось, а посему пришлось ей лезть в фонтан. Она даже не стала как-то подгибать или пытаться убрать подол своего длинного платья — «Какая разница? Оно всё равно мокрое и от купания в фонтане грязнее и мокрее, чем сейчас точно не станет», — скользнула безразличная мысль Снежки.