Истребители эльфов.

Кейт Чертополох

  Конь вынес меня на опушку леса и остановился. Его шатало из стороны в сторону.С морды падали клочья пены, он храпел и задыхался. Обломок стрелы торчал из шеи и кровь густо сочилась из раны падая дымящимися каплями на жухлую осеннюю траву. Всего двадцать минут бешеной скачки по непроходимому лесу превратили его в негодную клячу с окровавленными от ударов шпорами, боками. Да честно сказать, я и сам выгляжу не лучше. Шлем сорвало с меня ударом когтистой лапы, нагрудную кирасу пробили в трех местах стрелы и только пластины железа, которые я по совету старого Бруно, всегда подкладываю под него, спасли меня. На ноге, выше сапога, разливается болью рваная рана и левая рука ноет от ушиба. В груди что-то саднит и булькает, порою выплёскиваясь неудержимым кашлем и кровью. Хотя моё сознание балансировало на гране дня и полного мрака, я сумел продержаться в седле и выбраться из этого проклятого богом леса до ночи.
   Ночь! Ночью, нам людям, нечего делать в лесу Эльфов. Мы недаром зовём его Проклятым. Ночью оживает сам лес, деревья, кусты. Из своих нор вылезают ужасные чудовища, застывают на тропах в ожидании случайной добычи и убивают всё, что не умеет шептать на богомерзком эльфийском наречии. И справиться с ними могут, только такие как мы, Истребители Эльфов.
   Я, Кэйт Чертополох, с детства я ненавижу эльфов. С того самого раза когда, меня пяти лет от роду, спасли королевские лучники. Сняли с жертвенного камня, что лежал где-то на окраине леса. Тогда мне только успели надрезать вену на руке. Но я на всю жизнь запомнил глаза эльфийской колдуньи склонившейся надо мной с ритуальным ножом в тонкой ладони. И ещё боль. Боль, которая терзала меня и заставляла извиваться моё маленькое тело.
   Мне повезло. А Гумберту, Этель, Риксту и многим другим нет. Мои товарищи по играм пропадали время от времени, чуть ли на глазах своих родителей. Их крали ловкие подручные лесных колдунов и больше мы никогда не встречались с ними в этой жизни. Но старики говорили нам, что мертвые приходят по ночам к ограде и требуют отмщения, выставляя на показ ужасные раны.
   Так мы и жили, теряя близких и друзей, в пограничной деревне, у самого края Проклятого Леса. Наша деревушка, окруженная высоким частоколом и с парой вышек, скорее напоминала крепость, чем поселение пахарей. Все наши умели управляться с мечом и луком. Даже девчонки. Каждая из них имела при себе ещё и остро отточенный маленький нож, совершенно бесполезный в бою, но годный на то что бы вскрыть себе артерию. Потому как, для женщины, способной родить нового
война, нет ничего мучительней, чем попасть в руки эльфов и испытать на себе их ярость.
   Вот тут я и рос. Учился владеть мечом и луком под руководством старого Бруно, а также перенимал премудрости охоты за эльфами у взрослых. Это была наша родина и наша земля. В положенный срок, когда я первый раз побрился, наши старики нашли для меня невесту. В Высоких Холмах, соседней деревне, она слыла первой красавицей и скажу вам честно, мне тоже она нравилась. Мы встречались раза три, когда я сопровождал обозы с товаром или просто с поехавшими навестить родственников, селянами. Между нами не было большой любви. Просто мы знали, что после сбора урожая, будем вместе и заранее приглядывались друг к другу. Когда я появлялся в посаде, она надевала свои лучшие наряды, которые сшила собственными руками и угощала меня сваренным дома пивом. А я красовался на жеребце, которого сам вырастил на лучшей пшенице со своего надела. Правда мне пришлось вздуть её брата, попробовавшего посмеяться над будущим родственником, но это только прибавило мне славы.
   И всё бы ничего. Я даже вымостил камнем дорожку от дома к колодцу, что бы ей
удобней было ходить по воду. Да однажды прискакал в наш посад на взмыленной лошади гонец из Высоких Холмов. Бросил лошадь у моего дома, надолго приник к жбану пива, который подала ему моя сестра. А потом и рассказал, что нашли мою Эрику недалеко от деревни с разодранным животом и свернутой шеей.
   Сел я на Орри, жеребца своего, меч да лук схватил и ходу в Высокие Холмы. Да где там. Прискакал, уж оплакали ее и отец и брат. Присел я тогда на погосте, нож её маленький в руках зажав и задумался. Встали передо мной и Гумберт с Этелю, и Рикст, и Эрика и ещё народ, который теперь там, за Чертой. И понял я, не будет мне покоя, не смогу я за плугом теперь ходить, да в земле ковыряться пока нечисть эта в лесу прячется. Как до дому добрался, не помню. Орри вынес прямо к частоколу под вечер уже. Собрал я мешок, оружие свое взял, мать обнял, сестру в лоб поцеловал и подался в Гросскемп, городишко за рекой. Там сотня мечников стояла на отдыхе, а им всегда были люди нужны……
   Пять лет уж с той поры прошло. Помотала меня судьба по всему Восточному краю, от моря до Каменных Столбов. С мечниками прошёл я огонь и воду, бились и в лесах и на море, в болотах и пустошах, с нечистью и людьми. Своих положили много, но и врагу досталось. От той сотни, с кем я начинал, не больше двух десятков уцелело. В столице бывал, король сам нам по мерке серебра отсыпал, за храбрость. Кто поглупее, тот конечно серебро в кабаках спустил, да на девок истратил. А мы, народ бывалый, нет. Оставили, конечно, себе на угощение, а остальное в тигле переплавили и наконечники для стрел смастерили. Уж очень эта лесная мразь серебра не любит, да дымом вонючим от него исходит. Всем бы серебром оружиться, да задать им трёпку и извести в конец. Но дорог, дорог благородный металл. Раньше-то говорят, гномы им промышляли, да где ж сейчас гномов искать? Ушли они в свои норы горные да входы гранитом заложили, олухи.
   А сегодня утром полусотня наша, да десяток лучников, объезд делала. Краем леса двигались, да посматривали по сторонам. Вдруг видим, пара нелюдей, все черные, косматые, через поля кого-то волокут к опушке. Ну, наши то дело знают, ударили шпорами коней, да к ним. Они как увидели, что не уйти им уже, бросили ношу да на четвереньках в заросли. Лучники их сразу срезали, по десятку стрел на каждого пришлось, что твой ёж. Подъехали мы ближе, посмотреть, что они там волокли да не успели охнуть. Встает из высокой травы девушка. Волосы длинные багряные, как листья осенью, лицом красивая, телом ладная, а уж как взглянула зелеными глазами, тут уж у половины из нас сердце, как конь споткнулось и снова забилось. И бывает же на свете такая красота! Стали спрашивать её, кто да откуда, молчит, улыбается. А потом так, рукой махнула, как бы позвала показать что-то и пошла к лесу. Сотник лошадь за ней пустил, а сам нам рукой, поедем мол. Едем так тихим шагом, переглядываемся меж собой, да на девушку посматриваем. Только мысль меня гложет одна. Взгляд её мне очень знакомым почудился. Как будто видел я её уже где-то, знал раньше. Ну пускай, думаю, сейчас вспомню. Да уж потом стало не до этого. Только мы в лес втянулись, девушка за дерево, да и пропала. А в нас со всех сторон стрелы полетели, да твари чёрные полезли. Влипли мы, как боров в болото.
   Сотник, молодец, перестроил нас. Спешились мы, лучников прикрыли щитами и пошло веселье. Черные лезут, как таран на ворота, когтищи у всех, что косы у нас в деревне. Стрелы свищут, да метко так, что не выстрел, то труп за спиной. Колдовство, не иначе. Сотник только и успел, что отступление скомандовать. Смяли нас чёрные и давай когтями махать, как мельница крыльями. Не бой, а свалка пошла. Лошади сорвались и в разные стороны, как брызги. Тут уж и все рванули вслед за ними. Только мы остались, кому в спину стрелу получать не с руки было. Человек семь. Встали мы у большого дуба в круг, щиты подняли, мечи выставили и ждём. Твари, кто в погоню за нашими не пустился, тоже остановились. Морды слюнявые выставили, как будто ждут чего-то, шерсть в кровищи вся, когти пообломаны. Стрелы тоже в нас лететь перестали. Тут выходит к нам девица давешняя, вся в золотом сиянии, одежда зелёная, на груди ожерелье, браслеты да кольца и говорит, словно песню поёт:
---Я - королева Лесов, Аасаакэль!
Сложите оружие войны
Я вам предлагаю здесь стол и постель
все сбудется, будьте спокойны.