Из другого теста. Часть вторая

Эпилог

– За два года ни на сантиметр не выросла, – брюзжал Гаффар, придирчиво разглядывая внучку. – Что я детям покажу? Что мы её тут не кормим? Бедная моя девочка.

Дубль-Гаф, возлежащий в середине дремлющих медвежьих туш, насмешливо крякнул.

– Согласна: достал, – кивнула в его сторону Гранка, довольно млея под руками Бинки.

Та плела подруге причёску из немыслимого количества длинных тонких косичек. Они устроились рядом с дублями под самой скалой, дабы не путаться под ногами суетящихся представителей обменивающихся товаром сторон. Тем более что из двух крупнотоннажников разом выпихивали брыкающихся коров. А посадочная площадка Проклятой планеты была весьма скромным участком земли, отпущенным планетой-матушкой под внешние сношения.

Гранка с Бинкой со скуки проштудировали модный журнал. И теперь обезьянничали за какой-то соотечественницей: то ли звездой, то ли проституткой. Наруга просто валялась на макушке Нара. Вяло шарила глазами по площадке в поисках мужа и двух его подельников – Гуго с Эйбером – которые замыслили сегодня надраться в компании торговцев. Затея бесперспективная, но хоть какая-то цель на день, бесцельно прожитый на службе. Гаффар сидел, как на иголках, и беспрестанно нудил – на орбите болтался корабль, в котором ожидали своей очереди на посадку родители Ханан.

Сама «бедная девочка» носилась по космодрому, мотая всем нервы – невинная, как  змея, кусающая тебя из засады. Малышке было всё интересно – не интересовало её лишь то, как она достала всех до самых печёнок. И бесконечными вопросами, и приобретённой вместе со шкуркой Ари манерой влипать в мелкие неприятности. То её собьют на лету чем-то длинным и тяжёлым. То она приземлится кому-нибудь под ноги. То вздумает успокаивать перенервничавшую корову, и та предложит желтоглазому психиатру сеанс корриды. За этот долгий скучный день резвушке успели устроить несколько переломов и отрубить левую кисть.

Хорошо хоть паразитка не испугалась – наоборот припухла, а то бы уважаемая Ханша устроила на площадке форменный погром. Умница Граша успела быстренько смотаться на место трагедии и вернуть телу хулиганки первоначальный вид. А кто вернёт мужикам, отрезавшим детскую ручку, их загубленные нервы? Ну да, поэтому Гет и решил устроить им анестезирующую пьянку.

Да – размышляла Наруга – майору стоило оставаться бездетным холостяком сотню лет, чтобы в награду за муки обзавестись ЭТИМ. Если раньше танольские бабы сочувствовали ему по бездетности, то теперь соболезнуют с точностью до наоборот. А вот Гранке не осмеливаются – из неё получилась неповторимая в смысле терпения мать. Круче неё в материнском пофигизме лишь Акери.

Эта неповторимая неповторимость, задумавшись, умудряется прощёлкать, когда её дочурка уползает с материнских колен, тряся зелёными косичками и таращась на мир жёлтыми глазёнками. Нет, на огромном подворье усадьбы берров всегда кто-нибудь дрыхнет. И чей-нибудь хвост непременно поймает удравшую малявку. Но дело-то в принципе. Если папа Риг отсутствует, мама же как-то должна включаться в процесс присмотра за младенцем. Бедолага и так поимел двойной геморрой: целых две Ари в семье и никаких утешительных перспектив на будущее.

Благо хоть малютка получилась не древовидная, а животноводческая – Дубль-Ри с удовольствием изображает из себя детскую коляску, таская её в себе часами. Зато танольцы включились в горячую дискуссию: если первая Ари замороженная, вторая Ари реактивная, то что, интересно, вырастет из младенчика?

– А по-моему, она подросла, – выдала критическое замечание Бинка, собирая пук косичек в какую-то сюрреалистическую конструкцию. – Гаффар, чо ты волнуешься? Берры же дольше растут. Вон Хаук, как был соплёй, когда мы явились, таким и остался. Так детям и скажешь: зато дольше проживёт.

– Изыди! – проскрипел правоверный мусульманин.

– А я чо говорю, – согласилась Бинка, придерживая конструкцию подбородком. – Ты вон как у нас помолодел. Мы тебя ещё женить успеем. Прикинь, у тебя сын родится, а у твоих дочек правнуки пойдут. Во хохма-то будет! – задорно оскалилась она и упустила контроль над причёской.

Косички выскользнули и рассыпались по плечам Гранки. Но собрать их снова не довелось: среднетоннажник, что торчал с левого края площадки начал отчаливать. Следующим на это место должен был приземлиться челнок Зияда – отца Ханан. Гаффар подскочил, дабы отловить внучку. Та порхала у пакгаузов над коровьим загоном – пыталась выполнить поручение Гета пересчитать скотину. Судя по тому, что она торчала там битый час, калькулятор в её головке сбоил от силы Ису: постоянно сбивался и начинал заново.

– Сиди, – велела Наруга, удержав Гаффара за руку. – Сама сбегаю.

– Так пошевеливайся! – взвыл он.

Узнав, что папа с мамой вот-вот сядут, Ханан спикировала в руки тёти Наруги. Переползла ей на закорки, и они понеслись к приземляющемуся челноку.

Первым, как и ожидалось, из люка выбрался сам Зияд. С памятной встречи он ни разу не возвращался сюда по причинам, которые знали только они с Гаффаром. Но весточки своим старик передавал. Гранка насплетничала подругам, дескать, этот умник не желал, чтобы девочка металась между настоящей матерью и приёмной. Мол, процесс привыкания застопорится, мол, нервы у всех испортятся, и эти «все» испортят жизнь ему. А он им не нанимался, и всё в таком же духе. Сама Гранка ничуть не беспокоилась о возможном соперничестве с Азиль за место в душе Ханан.