Изгнанная с небес

Глава 1

Мираэль стояла перед троном в большом зале мироздания, не смея поднять глаза на хозяина сего великолепного места. Даже при всем желании, не смогла бы этого сделать. Верховный был в боевом облачении, и свет от его алмазного доспеха мог выжечь глаза, особенно теперь, когда на ее собственные силы наложена печать, и она уподобилась смертным из нижних миров.
– Признаешь ли ты свою ошибку, дочь моя? – спросил грозно Сварог.
Как всегда, в подобных случаях он использовал именно это выражение. Она молчала, не пытаясь опровергнуть обвинения или вызвать жалость отца. Да, формально, Сварог не являлся ее родителем, но для всех жителей Сварги, да и остальных звездных миров, он был никем иным, как духовным отцом. Мираэль промолчала, хотя слова так и крутились на языке. Она знала, что можно нарваться на более суровое наказание. Как бы вообще не отправили в нижние миры проживать бесконечные жизни бессловесным существом. Ей вдруг ясно представилось огромное поле огненно-красных цветов с черными тычинками. Мираэль вздрогнула и отрицательно покачала головой, прогоняя внезапное наваждение. Однако, уже через секунду она пожалела о своей несдержанности, так как верховный все понял неправильно.
– Упрямая! – констатировал он.
От неожиданности она даже посмела поднять голову и тут же зажмурилась от резкой боли. По щекам побежали слезы.
– Отец, – послышался тихий голос одного из братьев, – прошу, прости ее, на этот раз…
На секунду весь зал погрузился во тьму. Верховный был не в настроении, и Мираэль забеспокоилась, как бы повелителю ветров не пришлось стоять рядом с ней. Она решила, что лучше уступить, запрятав свою гордость подальше, чем позволить любимому брату пострадать.
– Я признаю, – поспешно проговорила она, опускаясь на одно колено, – но прошу справедливого наказания.
Свет снова мигнул, и в наступившей тьме Мираэль кое-как смогла рассмотреть верховного. Зрение восстановилось, а слезы перестали струиться из глаз. Увиденное ее не обрадовало. Что опять она сказала не так? Почему повелитель Сварги хмурится, как какой-нибудь обычный старик?
– Образумься, наконец, Мираэль, и не забывай с кем говоришь! – неожиданно воскликнула Лада, сидевшая в белоснежном платье по правую руку от трона. – Сейчас и так трудное время. Война с нижними мирами в самом разгаре, а мы вынуждены отвлекаться на решение проблем, которые создала ты, неразумное дитя.
Мираэль вздохнула. Конечно, как можно было не согласиться с такими доводами, особенно, если их сказала сама Лада, голос которой завораживал все живое и неживое. А еще эти прекрасные белые перья, которые были вплетены в накидку Лады. С трудом удалось заглушить дух противоречия и промолчать, только кивнув в ответ и опустив голову ниже. Возможно все еще обойдется, и ее просто отошлют подальше от Чертогов. В конце концов, она занимала не последнее место в воинстве верховного, обладая способностями к врачеванию и виденью всего скрытого.
– Нет, Мираэль, – подобревшим голосом проговорил Сварог, словно прочитав ее мысли, – на этот раз наказания не избежать. Иначе, как излечить твой дух, пораженный дыевой отравой?
Она не сдержалась и вновь устремила взор вверх, в сторону стоявшего на возвышении трона, где восседал верховный. Мираэль не понимала. Да, конечно, она была ранена в поединке с отпрысками Дыя, сумевшими пробраться через Рубеж. И хотя они были слабее, чем их предок, но также источали яд. Он не был смертельным, но был куда опаснее, затуманивая разум и внушая низменные желания. Однако ведь ее сил было достаточно, чтобы изничтожить эту заразу и не поддаться внушению. Мираэль разжала ладонь и попыталась зажечь божественный огонь, чтобы доказать свою правоту, но ничего не получилось.
В этот момент повелитель Сварги озвучил приговор:
– Ты отправишься на Мидгард. Я даю тебе один день, чтобы исправить свои ошибки. Живи среди простых людей и осознай вновь законы Прави. При этом ты не сможешь использовать свою силу ни для себя, ни для других смертных. Только так!
Она вздрогнула. И как ей прожить без божественных сил так долго?
«Это же целых семьдесят два года по земному календарю!» – пронеслась одна единственная мысль в ее голове.
Возразить Мираэль уже не успела. Сверкнул яркий золотой луч, и приговор был исполнен мгновенно. Перед ее глазами еще стоял последний увиденный образ – великолепный потолок Чертогов, искрящийся множеством звезд. Где-то там, далеко находился ее новый дом.
Однако вместо моментальной смены мира, как должно было быть, она оказалась в странном темном месте. Почувствовав опасность, Мираэль открыла глаза и увидела перед собой воплощение смерти. Еще ни разу она не встречала с ней лично. Правда это была не сама Марена, а только одна из ее кукол. Бледная старуха в черном саване недобро усмехнулась и взялась покрепче за древко острой косы.
– Вот мы и встретились, – проговорила старуха скрипучим голосом, от которого у простых смертных замирало сердце от страха.
Мираэль инстинктивно потянулась к клинку, забыв, что теперь изгнана из Сварги и лишена всех привилегий, как и заговоренного личного оружия.
«Да, что происходит?» – подумала она с раздражением.
– Что тебе нужно, приспешница Нави?
Старуха с равнодушным видом пожала плечами, и в ее левой руке появился зажженный факел, ослепивший Мираэль ярко-огненным пламенем.
– Я всего лишь передаю весточку от моей госпожи Марены и исполняю свой долг. Чтобы искупить вину, тебе придется полностью пройти круг очищения, как и всем живым существам без исключения.
Мираэль нахмурилась. Марена опять задумала какую-то подлянку. Явно что-то не сходилось. Как она сможет тогда вернуться в Сваргу, если все забудет при перерождении? Спорить с самой смертью было бесполезно, и через мгновение Мираэль перестала что-либо чувствовать, оказавшись во вселенском небытие…

…Шел 6469 год от сотворения мира в звездном храме. Над горизонтом всходил красный диск солнца, освещая первыми лучами весенний лес и дальний берег вскрывшейся от льда реки. В одном небольшом прибрежном поселении на свет родилась девочка и сразу же огласила окрестности своим громким плачем. Мать еще не успела отдышаться после тяжелых родов, как тут же потребовала к себе дочь.
– Где моя девочка? – спросила она тихим, но требовательным голосом, и протянула руки вперед, ожидая, что тут же ей передадут ребенка.
Повитуха быстро провела омовение младенца заговоренной водой для защиты от враждебных духов и подала матери.
– Наконец-то, – прошептала женщина, вглядываясь в сморщенное красное личико девочки, – красавица моя. Заверни ее в рубаху мужа, чтоб никакая хворь не прицепилась к моей девочке, да позови его. Пусть посмотрит на единственную законную дочь.
Через некоторое время дверь отворилась и вошел взволнованный мужчина с длинными усами. Быстро спустившись по ступеням, сбросил дорожную вотолу и шапку с меховой оторочкой. В два шага он оказался рядом с ложем, ловко огибая расставленные на полу кадки с водой, и застыл в нерешительности. Увидев улыбку жены, подошел ближе, осторожно присел рядом, отмечая про себя нездоровый вид женщины.
– Посмотри, муж мой, я исполнила свой долг.
Женщина гордо взглянула на него и приподняла дочь. Послышался недовольный писк новорожденной.
– Вся в тебя, – заметила женщина, передавая ребенка мужу.
Он осторожно взял дочь, уложив ее на левую руку и поддерживая правой. Она сразу понравилась ему. Такая маленькая и беззащитная, их общая дочь и наследница рода.
– Славуша, – ласково проговорил мужчина, обращаясь к жене, – теперь можешь успокоиться. Отныне никто не посмеет упрекнуть тебя.
Молодая женщина попыталась улыбнуться, но тут ее глаза закатились, лицо стало еще бледнее, чем прежде. Повитуха, стоявшая все это время поодаль, подскочила и осмотрела роженицу.
– Плоха она, Светгор, отдохнуть ей надо.
Повитуха взяла ребенка из рук отца и переложила в подвесную люльку, а затем наказала своей помощнице, девочке лет десяти, скорее ставить воду на огонь. Сама же потянулась за пучками сухих трав, развешанных вдоль ближней стены.
Послышался громкий стук в дверь, внутрь зашел воин, замер на пороге, устремив взор на Светгора и не решаясь спускаться.
– А ну, выйдите все, – недовольно проворчала повитуха, – тишина нужна.
Мужчины спешно покинули жилище. Повитуха с помощницей хлопотала около бессознательной матери, а новорожденная девочка лежала в люльке и смотрела прямо перед собой.
Мираэль недовольно всплакнула. Спеленали ее слишком туго, и ей было крайне неудобно. Даже ручкой не пошевелить. Как она вообще тут оказалась? Только что спокойно пребывала в тишине и блаженстве, слушала тихий неведомый голос, который рассказывал ей о далеких мирах, как вдруг ее вытянули оттуда, отшлепали, обездвижили, а потом вообще положили в какой-то деревянный короб и, похоже, забыли. И почему она такая маленькая, а все вокруг просто огромное, к великанам попала что ли? И почему пахнет дымом? Едкий противный запах, кажется все вокруг было пропитано им. У Мираэль было слишком много вопросов, но не было ответов. Она снова попыталась зареветь, так как говорить пока не получалось. «Марена… Услужила».
Что-то зашуршало сбоку, затем ее мир зашатался, а потом, на бортике люльки, где она лежала, появилось мохнатое существо с огромными светящимися огненно-красными глазами и небольшими ушами. «Это еще что за чучело?», – подумала Мираэль и заплакала. Нависшее сверху чудище казалось таким большим и страшным.
Подбежала молодая девчонка с длинной русой косой и стала успокаивать младенца, покачивая люльку из стороны в сторону.
– Тихо-тихо, – тоненьким голоском проговорила она, – матушка твоя спит, и тебе надобно.
Но новорожденная не собиралась успокаиваться, так как чудище все также сидело на краю ее колыбели и только хлопало своими глазищами.
«Сгинь уже!» – мысленно взмолилась Мираэль, усиливая крик.
– Да что ж такое! – всплеснула руками повитуха. – Неужто домовые разыгрались? Так только солнце взошло, да и обережный пояс я положила. Ну, иди сюда.
Женщина взяла в руки младенца и посмотрела на красные знаки, вышитые на узком пояске. На некоторых из них нитки были вспороты, из-за чего непрерывный рисунок оберега нарушался. Повитуха обернулась по сторонам, словно хотела убедиться, не подглядывает ли кто-нибудь, затем прижала к груди новорожденную и стала укачивать, тихо приговаривая:
– Ох, кто-то сильно не хотел, чтобы ты родилась здоровенькой. Да только ничего у них не вышло. Вон, какая красавица, глаза прямо светятся. Спи-почивай, никто не тронет тебя, а вы домовые не шалите, да присматривайте за своей новой хозяйкой.
– Бабка Ждана, что-то неладное творится, – испуганным голоском пролепетала девочка.
Повитуха взглянула на роженицу и побледнела.
– Ох, не сносить нам головы, коли матушка Славушка наша отойдет. Быстро беги за знахарем, старым Ведуном. От меня одной проку не будет.
Дверь снова скрипнула, а повитуха подошла к постели, на которой лежала ее подопечная. Она прерывисто дышала, лоб покрылся испариной, лицо побледнело, словно вся кровь от него отпрянула. Новорожденная, уже было уснувшая, вновь открыла ярко-зеленые глаза.
Мираэль почувствовала, как кто-то тянет жизнь из ее матери. Да, теперь она, наконец, осознала, что родилась вновь, но уже в другом мире. На Мидгарде. Ошибки быть не могло. Кто-то вознамерился лишить ее самого важного человека. Случайно или по злому умыслу, для Мираэль это было не важно. Она не собиралась оставлять все на самотек. Поерзав в руках повитухи и ничего не добившись, она захныкала, требуя, чтобы ее положили рядом с матерью. Словно почувствовав желание новорожденной, повитуха осторожно уложила ее на твердом ложе и даже чуть распеленала. Теперь можно было пошевелить руками и ногами. Мираэль довольно быстро смогла освободить левую ручку и как бы невзначай прикоснулась к холодной руке матери. Ощущение слабого покалывания ей совсем не понравилось, и она громко вскрикнула. Рядом появился домовой и, глядя куда-то в сторону, зашипел, завертелся волчком, даже увеличился в размерах. Однако беснование мохнатого защитника не помогало, и жизнь матери все также утекала тонкой струйкой. Мелькнула тень, переметнувшись с другой стороны ложа, и на Мираэль уставились темные, как бездна, глаза навьи. Существо было маленького роста, сгорбленное, полупрозрачное и совсем не обращало внимания на взъерошенного домового, зато с интересом поглядывало на нее. «Прочь, порожденье Нави», – мысленно проговорила она, для пущей убедительности потрясая ножками. Наверное, со стороны это выглядело умилительно, потому как существо только хихикнуло и прошелестело беззвучным голосом:
– Ты ведь тоже чужая ей, так почему защищаешь? Я чую, дух твой прибыл с далеких небес, такой сладкий запах, такой манящий. Никак, высшее существо к нам пожаловало. Давненько никто не являлся в наш мир оттуда. Ты можешь видеть меня, но что сумеешь сделать?
Мираэль прекрасно слышала навье и только сильнее забарахталась, сверкнув глазами. На ее счастье повитуха ничего не заметила из-за расползшихся по полу и стенам бликов от зажженного в очаге огня. Больше Мираэль ничего не могла сделать. Прежние силы были надежно запечатаны, но даже так, навье проникся и отступил, растворяясь в тенях.
– Будь по-твоему, ясуня, – услышала она затухающий голос. – На сей раз я отступлю.
Мираэль успокоилась, закрыла глаза, подумав, что теперь можно и поспать. Ни ей, ни матери больше ничего не угрожало. Она была уверена, что домовой принял ее и впредь будет защищать, а кикимора, которая все это время одним глазом наблюдала из-за печи, как только стемнеет, восстановит испорченный оберег.
… В тот вечер яркие костры освещали левый берег реки. Род Светгора праздновал наступление нового года и рождение единственной дочери. Долгожданная весна наступила, принеся с собой надежду на мир. Наконец, удалось договориться с ближайшими соседями, живущими выше по течению реки, и объединиться с ними в союз. Светгор надеялся, что теперь наступят спокойные годы, которые позволят окрепнуть его немногочисленному роду.
Сам он в безмолвии стоял напротив священного дуба и слушал переливчатую мелодию шестиструнных гуслей. Песнь, повествовавшая о богах, завораживала. Только раз в году доводилось слышать ее, оттого все присутствующие молчали, затаив дыхание. Но не о том были мысли Светгора. Сейчас он думал о своей семье, о первой законной дочери, о ее матери и о людях, которые желали им навредить. Ждана не смогла утаить от него приключившееся с оберегом и о чудесном спасении жены. Когда запыхавшийся Ведун добежал до землянки, в которой родила Переслава, мать и дочь уже спокойно спали, и им ничего не угрожало. Светгор снова вспомнил сбивчивый рассказ знахарки. Было много непонятного в этой истории, и он мог представить все, что угодно, кроме одного. Случись непоправимое, и жизнь его была бы кончена. Светгор невольно погрузился в воспоминания.
Он всегда отличался недюжинной силой и ловкостью, уже в пору отрочества прослыл искусным лучником. Среди сверстников не было ему равных. Всем он был ладен - статью, красотой, умом, но за внешней безупречностью скрывалась тоска, разъедающая сердце. Мать его была родом из чужого племени полян, но умерла рано и слишком внезапно. Это стало серьезным ударом для маленького Светгора, а отец был слишком суров и занят проблемами племени. Светгор терпеливо выжидал своего часа, ни в чем не перечил отцу и даже выполнил наказ старейшин. Принял наложницу из дружественного племени и вскоре у него родился наследник. Никаких особых чувств к матери своего сына он не испытывал, считая свой долг выполненным. Едва подвернулась возможность, он объявил, что хочет испытать свою силу. Так сказать, повидать других, показать себя. Старейшины племени отпустили его с неохотой. Светгор, не раздумывая, отправился на запад, зная, что где-то там обитало племя его матери. Многое повидал за то время, что добирался. Сила и удаль пригодились ему не раз, а через год путь молодого Светгора пересекся с дружиной Святослава. Удал и бесшабашен был юный княжич, но все в нем было по нраву Светгору. Захотел он примкнуть к его дружине, чтоб разделить славу и тяготы, да посмотреть, как живут другие племена. Княжич не сидел на месте, то и дело отправлялся с дружиной по разным местам, набирался ума-разума, да свои навыки оттачивал. И наставник у него был знатный воин. Светгор невольно проникся к нему уважением. Святослав решал все по воле своего сердца и принял Светгора к себе в услужение. Тот влился в воинское братство с первых дней, не только благодаря своим навыкам, но и внешности, так как по большей части унаследовал черты матери. Никто бы и не подумал, что он рожден был в другом племени. Наконец-то Светгор почувствовал себя на своем месте.
Спустя еще год, в одном селении, через которое проезжала дружина, возвращаясь обратно с южных окраин, Светгор заприметил Переславу. Она выделялась среди других юных девиц своим тонким станом и необычайной красотой. Увидел и не смог отпустить. Упросил отдать ему Переславу в жены по доброй воле. Пригорюнились родители девицы. Только-только расцвела их дочь, но выдавать ее замуж в таком раннем возрасте они не собирались. Светгор был настойчив, а как только добился согласия, так сразу же решил вернуться в родные края, не желая оставлять любимую в одиночестве и опасаясь потерять свое счастье.
Княжич был огорчен уходом способного воина, но он помнил об их уговоре, согласно которому Светгор волен покинуть дружину в любое время. Нарушать свое слово Святослав не собирался, а поразмыслив, увидел выгоду для себя. Княжич решил отправить малую дружину на восток, чтобы обустроить там небольшой форпост, а Светгора попросил поддержать эту затею и позволить расположиться на границе его родовых земель. Причин отказываться не было. Отношения с племенами, жившими на востоке, завязались давненько, а примером служило собственное происхождение Светгора. Он рассудил, что возможно пришло время для углубления этих связей.
Возвратившись домой, Светгор первым делом заставил признать Переславу своей женой. Он обожал ее, души в ней не чаял, и старейшины пошли на уступки, но ненадолго. Уже вскоре пошли пересуды, что молодая жена не может подарить Светгору законного наследника. Он не обращал на них внимания и постарался оградить Переславу от тревог, еще больше окружив ее заботой и любовью. Так продолжалось еще несколько лет, а затем Светгору вновь пришлось уступить воле старейшин. Новая наложница уже из другого племени родила ему еще одного сына. Род Светгора окреп и обзавелся поддержкой ближайших соседей. Однако радости он особой не испытывал, прекрасно замечая, как переживает его жена, чувствуя собственную ущербность. Вот тогда-то и услышал Светгор о знахарке, жившей севернее. Поговаривали, что ей сами духи помогают. Не было болезни, с которой она бы не справилась. Отмечали только упрямый нрав женщины. Коли не захочет, так и не сдвинешь ее, будто гору. Недолго думая, Светгор отправился за ней и уговорил переехать в его селение. Ждана согласилась не столько из-за обещанного серебра, сколько проникшись чувствами Светгора к жене. И вот, наконец, произошло настоящее чудо. Однако, вместо того, чтобы наслаждаться счастьем, Светгор пытался унять тревогу, разраставшуюся в его душе. Как бы он не хотел, но должен был признать, что повинен в сложившейся ситуации.
Невеселые мысли были прерваны подошедшим Туром.
– Светгор, из крепости шлют тебе свои поздравления. Гонец прибыл, Микула Косой, с дарами для дочери твоей.
– Серебро?
– Не ведомо, ларец не открывал. Микула тебя дожидается, да на наших девок одним глазом поглядывает, шельмец, – ответил Тур с раздражением в голосе.
Светгор засмеялся, развернулся и быстрыми шагами направился в сторону своего жилища. Светловолосый Микула, оторвавшись от созерцания окружающей обстановки, широко улыбнулся, отчего его правый глаз сощурился. Шрам от раны, оставленной вражьим копьем несколько лет назад, рассекал веко и бровь.
– Добрая весть до нас дошла, Светгор. С пополнением рода твоего, – проговорил он басом.
Светгор побратался с Микулой. Знал он его с давних пор и не сомневался в искренности воина. Тот уже второе лето подряд заведовал хозяйством небольшой крепости на холме.
– Как Переслава?
Светгор не подал вида, что тревожится за здоровье жены, лишь дружелюбно хлопнул Микулу по плечу.
– Оклемается. Ведун травку нужную дал, Ждана от нее не отходит. Не о том речь. Проходи к кострищу, брат, отпей хмеля, вкуси яства, да расскажи, что в крепости делается и зачем тебя сюда послал Любодар.
Микула только этого и ждал. Передал в руки Светгору окованный серебром ларец.
– Для дочери твоей украшения византийские в дар от княжича, да от ремесленников киевских очелья червонные. Как никак по крови она наполовину наша будет. Да и весточку для тебя передали.
Последнюю фразу Микула проговорил, понизив голос и стрельнув по сторонам здоровым глазом. Светгор понимающе кивнул, приглашая воина пройти в хижину. Разговор был не для посторонних. Он не знал, чего именно от него хочет князь на этот раз. Последнее известие он получил, когда сильные морозы и выпавший снег затормозили дружину в южных землях. Святослав так и не добрался до земель Светгора.