Изгой. Истерзанные крылья

Часть 1. Глава 1

Франция. Наши дни

Дождливые дни похожи один на другой. Серые будни, омываемые ледяными потоками, льющимися с небес. От них не спрятаться даже в небольшой уютной квартирке, в которой пахнет лавандой, красками и кофе. Холодные капли стучат в стекло, как будто напоминая, что в мире есть только дождь, и от него невозможно укрыться, как бы ни старался.
В один из таких дней я пришла домой позже обычного. Мрачный серый вечер очень быстро превратился в тёмную ночь, а я всё не могла оторваться от чтения книги, совершенно случайно попавшейся мне под руку сегодня утром. До этого дня я была уверена, что не способна увлечься историей, далёкой от реальности, но сегодня всё изменилось. Бархатный тёмно-коричневый переплёт, украшенный золотистым орнаментом, похожим на веточки мирта, выглядел солидно и дорого. А желтоватые страницы, больше походившие на пергамент, пахли травами и пылью. Я не могла вспомнить, откуда в книжном магазине, где я работала, появилась эта книга, но стоило только мне погрузиться в чтение, как я пропала для окружающего мира. Просто растворилась в написанном, забыв о времени, и о том, где нахожусь. 

«Шезгарт. Суровый мир огня и камня, испещрённый рифтами и высохшими руслами многочисленных рек. Здесь царят ветра и туманы. Сквозь матовую пелену и дым от множества вулканов едва пробиваются алые лучи Флеймода. Шезгарт прекрасен в своей ужасающей красоте, и нет во вселенной другого такого мира. 
Населённый нежитью и вечно раздираемый борьбой за власть, он притягателен и пугающ. Любой, кто однажды ступил на его истерзанную землю, захочет вернуться сюда вновь… Если останется жив».

Я посмотрела за окно, где уже вовсю властвовал поздний вечер, и только тогда поняла, что все разошлись, и я осталась одна. Мысль переночевать на работе была привлекательной, но мне хотелось домой. В уютное тепло своей крошечной квартиры с обоями персикового цвета и светлым ковром на полу. Маленький мир, где всё, непохожее на реальную жизнь, перестанет казаться таким осязаемым и настоящим. 
Захлопнув книгу, я положила её в сумку, накинула пальто, взяла зонт и быстро, чтобы не передумать, вышла из магазинчика под дождь. 
Было ветрено, холодно и темно. В небольшом проулке играли друг с другом неясные тени, едва различимые в свете уличного фонаря, что мигал, угрожая вот-вот лишить тусклого освещения небольшое пространство между прижимающимися друг к другу домами. Я застыла на несколько секунд, позволяя дождевым каплям намочить волосы и начать заползать за воротник. 
Зонт так и остался нераскрытым, а ключ был зажат в руке, как последняя попытка вернуться обратно и переночевать в магазине. Мне чудилось, будто из темноты на меня направлен чей-то взгляд, а в игре тени и света от мерцающего во мраке фонаря, я даже могла разобрать движение. Почти незаметное. Вот взметнулась пола чьего-то тёмного плаща, и моего лица коснулся ветер. Заворожённая картинками, услужливо подбрасываемыми мне разыгравшейся фантазией, я постояла так ещё немного. Сумка, в которой лежала книга, вдруг показалась слишком тяжёлой. Я удобнее перехватила кожаный ремешок, нашла в себе силы, чтобы отвернуться, и заперла магазинчик. 

Раскрыв зонт, бросила последний взгляд на крышу противоположного дома, после чего быстрым шагом направилась к остановке. И в стуке моих каблуков по асфальту мне слышался едва различимый звук чужих шагов.

Только когда добралась до дома и закрыла за собой дверь в квартиру, я смогла выдохнуть с облегчением. Ноздри тут же защекотали знакомые запахи моего дома, среди которых особенно ярко выделялся один. Акварель. Влажный, чуть горьковатый и сладкий одновременно. Мне хотелось нарисовать тот мир с величественным названием, таинственным и мрачным. Купол неба в Шезгарте бархатисто-чёрный, с россыпью звёзд, у каждой из которых есть своё имя. Но их почти не видно - смог от извергающихся вулканов не даёт рассмотреть это великолепие, похожее на драгоценные камни, рассыпанные на тёмном полотне. Откуда я знала, как выглядит Шезгарт? На этот вопрос у меня не было ответа. Но я так живо представляла себе и алебастрово-белые скалы, за которыми начинались земли сильных и могучих бесстрашных воинов, и великолепные дворцы в столицах многочисленных стран, что верила в существование этого мира. И в то, что я уже бывала там однажды. 
Пройдя в кухню, я поставила раскрытый ярко-красный зонт на пол, чтобы с него стекла вода, заварила себе чаю и, устроившись за столом и даже не удосужившись переодеться, вновь принялась за чтение книги. Особенно меня привлекали те главы, где рассказывалось об айранитах - храбрых воителях, что были способны победить дракона. Их обучали искусству войны с самого рождения, не делая различий меж мальчиками и девочками, готовя элитных стражей и телохранителей для королей и королев, князей и княгинь фейри или для тех, кто мог позволить себе взять в наёмники такого воина. 

Пролистнув несколько страниц, я в который раз принялась рассматривать изображение - мужчина с крыльями, распахнутыми за спиной, взмывал в воздух, держа в каждой ладони по длинному острому клинку. Его глаза, затянутые зеркальной чернотой, казались слепыми и притягивали моё внимание, будто изображение айранита было живым. Ещё в магазинчике я так пристально изучала этот рисунок, что он отпечатался в моей памяти. Каждая чёрточка, каждый штрих и каждая тень - я могла в точности повторить всё, изобразив на холсте. Но в отличие от рисунка в книге, мой был бы более живым. В него бы я вложила всю себя. 
Эта мысль не давала мне покоя, но одновременно пугала. В воображении я видела себя, сидящей на полу перед холстом, на который я наношу разноцветные штрихи, а рядом - незнакомца, чьи глаза затянуты зеркальной чернотой. И я не знала, чего во мне больше - желания или страха. 
Мою жизнь нельзя было назвать ни интересной, ни насыщенной событиями. Замкнутость, дни, похожие друг на друга как две капли воды, дом-работа, попытка спрятаться в стенах квартиры, которые иногда неимоверно давили - вот то, что составляло моё существование последние три года. 
Но так было не всегда. Просто однажды кто-то наверху посчитал, что моего мимолётного и хрупкого счастья, когда я была любимой дочерью и обожаемой будущей женой, с меня хватит, и забрал то, что было самым дорогим и важным. А меня оставил взаперти в тесной клетке понимания, что я теперь одна. И так будет до конца моих дней. 
Почему я, листая книгу, вспоминала о том, о чём так старалась безуспешно забыть, я не знала. Но так живо представляла себя, ступающей по выжженной, покалеченной, но величественной земле Шезгарта, словно это было наяву. Там не было бы боли, что испытывала каждый раз, когда в памяти всплывали образы родителей или моего будущего мужа. Там всё заместилось бы восторгом от того, что я покинула душную клетку собственной тюрьмы. И душа стала бы наполняться другими, не такими болезненными впечатлениями. 
Оставив чай нетронутым, я всё же снова закрыла книгу и, буквально сорвавшись с места, побежала в комнату. Небольшой шкаф, кровать, диван у окна, прикроватная тумбочка и осторожно составленные в один угол принадлежности для рисования - нехитрая обстановка умудрилась заполнить собой едва ли не всю крохотную спальню. Я не стала включать свет, хватало и того, что мрак был рассеян отсветами далёкого уличного фонаря. Темнота, тишина, лишь изредка нарушаемая шорохами, запах красок и желание рисовать. Опустившись на пол, на ощупь взяла кисть, палитру, придвинула к себе холст. Шероховатая поверхность, к которой я прикоснулась, послала по моему телу волну необъяснимого возбуждения. Я устроилась удобнее и задумчиво повертела кисть, прежде, чем отложить её. Рисовать я буду пальцами, чтобы прочувствовать всё. Липкое ощущение прохладного разноцветья красок на коже, касание шершавой поверхности холста, каждый штрих, каждый оттенок, даже запахи.
Этот мужчина с распахнутыми за спиной крыльями пах дождём и пеплом. Рядом с ним по левую руку - белоснежные скалы, скрытые туманом, по правую - взметнувшийся в воздух сноп искр от яркого пламени. Огонь, влажная стылость тумана, запах дыма и горечи. Холодные капли дождя и аромат далёкого моря. 
Мой айранит.