Как любили великий воин Оскюс-Оол и храбрая Сара-ботлай

Как любили великий воин Оскюс-Оол и храбрая Сара-ботлай

«Как любили великий воин Оскюс-Оол и храбрая Сара-ботлай»

До начала сказки горный ветер подслушал один преинтересный разговор. И, на душу грех взявши, записал его.

– Спорим?

– Ещё бы! Что ставим?

– Выбор дальнейшего пути!

– Хе-хе. Хитро, хитро ты, конечно…

– Боишься?

– Вот ещё. По рукам!

※※※

«‎Алтайская роза нежна и пышна, но её красота не может сравниться с Вашей, прекрасная паирика», – смуглый молодой человек с тёмными густыми бровями, чётко очерченными скулами и пухлыми персиковыми губами и сам был венцом красоты, но признавался девушке, скрывающей свой облик за шёлковым платком, будто та была богиней.

Чёрные, как адаманты, игривые девичьи очи – единственное, что мог разглядеть Оскюс-Оол за красной тканью.

«‎Речи твои сладкие, Оскюс, но не слишком ли ты самодоволен, обращаясь к незнакомке как к ведунье, а?»

«‎Никак, ведь в глазах моих Вы сродни загадочной и могущественной хозяйке гор, так чем же я не прав, называя Вас так?»

«В чём же я не прав, Оскюс. В чём, а не чем.»

«‎Простите, госпожа, я не слишком грамотен, но зато силой не обделён.»

«‎Хвастаешься?»

«‎Если бы хвастовство смогло привлечь Вас, я бы хвастался до небес!»

По саду разнёсся чистый, звонкий женский голосок, вошедший в уши Оскюс-Оола и навеки запечатлевшийся в нём наравне с любовью к горному ветру, тёплой юрте и своему жузу.

А дальше Оскюс проснулся. Никакой паирики и даром не было. Он лежал на траве, пока рядом с ним паслась тощая рыжая кобылица и её семеро гнедых жеребцов.

– Растите быстрее, жабагы. Я всё жду, когда смогу продать вас побольше. Или подороже? Да, подороже. То слово.

Оскюс-Оол – ребёнок степей. Родители покинули его давно – он был ещё в люльке, когда они бежали с ним с Алтая в Старший жуз во время очередной стычки каких-то племён. Чтобы прокормиться, Оскюс с малых лет работал на богатых людей. Было много богачей, которым нужен был мальчик на побегушках, выполнявший чёрную работу. Хотя платили за это не сказать чтоб много, а лучше вообще ничего не говорить.

К семнадцати годам он, метаясь между домами разных албанов и суанов, наконец нашёл постоянный кров под крылом старика Жунус-дулата. Старик являлся кровным братом нынешнего хана, а потому не только сам хорошо жил, но и вассалы его. Оскюс-Оол даже сдружился с младшим сыном господина, хлюпеньким Хизра ад-мином – они были сверстниками, оба любопытными, и оба любили много болтать. Хизр научил Оскюса грамоте, а Оскюс помог Хизру оседлать своего борзого скакуна и приручить дикого волка. Может, благодаря этому знакомству Оскюс и смог встретить её – таинственную незнакомку, которую он в сердечном порыве назвал «‎паирика», так и не узнав настоящего имени девушки.

Как вчера вспоминал Оскюс их первый личный разговор.

– Имени я тебе не скажу, но и с пустыми руками не оставлю. Видишь ту высокую пихту? – Паирика махнула рукавом изящного платья в сторону двухсотлетней сибирской красавицы, – В тени её ветвей спрятано дупло, два метра над землей. Хизр ад-мин научил тебя писать, верно? На закате оставляй мне в этом дупле послания, а на рассвете следующего дня получай мой ответ. – Заметив, как печально смотрит на неё Оскюс, девушка рассмеялась, – Встретиться снова вот так нам будет сложно. По-крайней мере, пока. Но не волнуйся, я найду способ нам… ах, забудь, забудь, добрый Оскюс-Оол. Понял ли ты меня?

– Понял, и не забуду, даже если будут меня пытать!

– Столь смелые слова. Другого и не следовало ожидать от тебя! – сказав это, она в последний раз взмахнула рукавом и скрылась за кустами рододендронов.

Оскюс тогда так и не спросил, откуда она знает его имя, но, с другой стороны, это казалось очевидным – как паирика может не знать имени смертного?

Так они долгое переписывались. Сначала в письмах были восхищения погодой, стихами и мелкие сплетни о хозяйстве – кто у кого мурак случайно испачкал, а кто тайком суп стащил. Оскюс ещё как-то хвастался, что благодаря «‎ненаглядной паирике» его почерк стал лучше. Даже Хизр отметил, что никогда бы не подумал, что так красиво пишет человек, не знавший раньше грамоты.

Собеседница тогда вложила в новую записку веточку можжевельника и написала: «‎Самому сильному и трудолюбивому Оскюс-Оолу. Пусть твой путь к становлению великим воином будет гладким». Столь трепетные слова Оскюс с упоением целовал долгими ночами. Только Хизр и его прекрасная незнакомка знали, что такой простой сирота, как он, мечтал стал «‎великим воином». И слышать не насмешки, как обычно, а поддержку и восхищение – его давняя мечта.

Чем больше времени проходило, тем больше тон переписки менялся – в ней появился запах рододендронов, сладких ягод и романтической, взаимной тяги друг к другу. Оскюс хотел быть с возлюбленной рядом, но паирика каждый раз отвечала «‎ещё не время». Тоскующему и страстному сердцу оставалось лишь смириться и ждать «того самого» времени.

Всё было прекрасно до тех пор, пока через пять месяцев такого общения Оскюс-Оол не прочитал в последней записке: