Как пастух ангела встретил

Как пастух ангела встретил

Оглушающая тишина трепетала нутро и заставляла мысли отплясывать неведомый танец. Хоть разуму порой и требовался покой, остановить наплывающий ворох никогда не удаётся, потому лишь поле и стадо дарили временный приют от бед и тревог.
Небеса заслонили грозные покрывала, через которые перестал просачиваться свет и воздух, но ещё еле уловимая свежесть приятно холодила нос, отчего последние минуты безмятежности перед грозой дарили успокоение. Я стиснул посох и прикрыл глаза, отдаваясь в лапы своему сознанию. Привычная округа выглядела иначе, то ли погода играла со зрением, то ли настроение чудило с головой, но знакомая тропа, всегда спокойная и родная, казалась чужой и опасной. Даже овцы, что всегда знали мой голос и без колебаний двигались за ним, странно поднимали головы, будто желая удостовериться в его подлинности.
Поросшие вдоль дорожки сорняки кололи босые ноги, а земля становилась влажной и стылой. Я оглянулся на овец и увидел заросшие комки с прилипшими понизу колючками, глазки пугающе бегали из стороны в сторону, словно потеряли из виду своего Бога, а уши навострились и слегка подёргивались.
Я продолжал движение, несмотря на гнетущее затишье и абсолютную немоту своего стада, пока не вышел на поле, которое совсем не узнал. Его урожай потух и осунулся, тропу занесло высокой сухой травой, а земля была похожа на пепел с песком. И эту увядшую картину завершал осунувшийся и покалеченный ангел, что прижал голову к земле прямо посреди поля.
Что он ангел, я понял по его крыльям, торчащим за костлявой спиной, редеющие и грязные они походили на дурной недуг, нежели на чудесный дар, а из места, где они срастались с кожей, текла кровь и зияли раны. Его вид и истошные вопли, прорезающие безмолвие, словно и мне передавали нестерпимую боль. В панике и муке овцы тут же разбежались будто ошпаренные, а я ступил на позабытую землю, ощутив покалывание в стопах, и направился к падшему незнакомцу.
– Здравствуй, дивный, вижу помощь тебе требуется?
Создание неохотно подняло голову, держась руками за волосы и сжимая их:
– Чем ты мне поможешь, если ты не Бог? – его голос, хриплый и дрожащий, походил на дребезжащие колёса телеги.
– Многим могу, если надобность есть, чего может нужно?
– Мне нужно величие и сила, а также признание, которых я лишён из-за горестей, которых не заслужил. – он поднял корпус, сев на согнутые в коленях ноги, и я увидел, что его одеждой были грязь, засохшая кровь и выпавшие перья – Я страдал и плыл по раскалённым водам, желая познать истину, а получил лишь боль, будто бы за ней ничего нет и быть не может.
– Боль уходит, непременно, а силу и восстановить можно, пойдём со мной, я помогу тебе, дам кров и еду, покой и безопасность.
– Покоя нет нигде, ты лишь себя обманываешь, как и многие, ты глуп и слеп, и я таким был.
Лицо ангела исказилось в гримасе пренебрежительного страдания, когда уже нет разницы меж горестями других, есть только твоя личная пытка и чужая глупость. Его конечности охватила ломота, а голова упала на бок, крылья, что раньше стояли недвижимо, но твёрдо, размякли, как ткань, и задрожали.
– Возможно, но здесь нет силы, не говоря уже о величие, чего тебе тут мучиться? – я поставил перед ним посох и вытянул руку, чтобы он мог опереться и встать, не боясь потерять равновесие, но тот лишь мельком взглянул на мои ладони, по всей видимости, не увидев в них ничего интересного.
– Стало быть, в этом моя расплата. – прошептал ангел куда-то в сторону и размяк ещё сильнее.
– Расплата за что?
– За слабость и тщеславие, я был недостаточно верен делу, недостаточно благодарен за данное, я хотел знать, а не множить благое, я хотел понимать, а не просто быть.
Тут я огляделся по сторонам, где недавно стояли овцы, и мысленно проводил каждую из них к её хорошему, как я надеялся, концу. Вид ангела посреди этого погибшего поля, что поначалу неимоверно пугал, будто знамение, теперь, почему-то, попросту расстраивал.
– Иногда дело не стоит страданий, каким бы благородным оно ни было.
Чувствуя ступнями уже неприятный холод, сводящий скулы, я стал двигать пальцами ног, а затем побрёл на поиск своих овец под грозные всхлипы наступающего дождя.
– А что тогда стоит? – послышалось за спиной, отчего я тотчас остановился.
Я был удивлён, что ангел обратился ко мне, ведь ранее, думал, он говорит только сам с собой.
– Хороший вопрос… – замялся я – но та ли эта жизнь, если она наполнена страданиями?
– А истина?
– Истина? – повторил я, чуть улыбаясь – Найдёшь её - дашь знать, хоть как она выглядит.
– Счастливое неведение…
Его пренебрежение уже начало меня злить, разливаясь по телу теплом и грея замёрзшие пятки, но, вспомнив стадо, я осёкся. Эти маленькие шерстяные клубочки радовались жизнью куда больше остальных, потому что не задавались вопросом, за что им её любить. А я совершенно не годился на роль ни ученика, ни учителя.
– Моё счастье в том, чтобы ощущать ногами землю, видеть рассветы, направлять овец, – после раскатистого грома ангел пригнулся, а я подставил лицо крупным прохладным каплям – гулять под дождём и чувствовать его прикосновения.
– Рад, что ты открыл свой маленький рай. Ну почему всё так, а не иначе?
– Может всё и не так, но я иного не вижу.
Покинув поле, я нашёл всех своих овец, и после непродолжительного ливня мы направились восвояси по размякшей тропе. Ангела я больше не видел, даже было приняв странную встречу за проделки чудаковатого воображения. Местность снова приобрела знакомые очертания, но вот то самое поле отныне не дарило плодов, лишь вызывало тревогу и немного жгло пятки.