Как просто быть солдатом

Как просто быть солдатом

И жуткие твари без глаз и ушей преследовали их по пятам, и днём, и ночью ...
И оглашались леса и горы криками настигнутых, и не было им, ни жалости, ни пощады...
И тот, кто избежал смерти, всё равно был мёртв, ибо умер раньше, в сердце своём...

Бегство апокрифян

Иду себе, играю автоматом,
Как просто быть солдатом, солдатом!

Булат Окуджава

Бег от себя - утомительный бег. И чем больше закрытых дверей ты оставляешь за своей спиной, тем труднее тебе самому идти по этому кошмарному лабиринту, который ты сам воздвиг, и который называешь своей жизнью. Ты блуждаешь всё больше и больше, покуда прошлое не загоняет тебя в тупик, и ты в исступлении пытаешься вырваться, оглашая стены страшными криками. Но память бесчувственна и неумолима. С холодной методичностью мясника она режет тебя слой за слоем, до тех пор, пока перед ней не остаётся лишь бесформенный комок всё ещё живой плоти. Плоти без имени, плоти без будущего, плоти до краёв наполненной ужасом. Рассудок твой, как выпавший из гнезда птенец, кувыркается и падает в бездонный, липкий мрак, полный призраков и бесконечного одиночества, и кажется, что это падение будет длиться вечно...
Лишь пройдя весь кошмар очищения, ты вновь начинаешь жить. Жить и чувствовать, жить и любить, жить и быть Человеком. Пока же этого не произошло, страх - этот великий гончий, заставляет тебя вновь и вновь метаться в поисках несуществующего выхода. Ты поднимаешься из последних сил и отчаянно бежишь в темноту, превращая дни в ночи, а ночи в ад.

***

Когда пули застучали по броне, я растерялся и почти сразу остался один. Сжавшись в комок, я водил стволом автомата, понимая что мне нужно что-то делать, куда-то прыгать и в кого-то стрелять, но мой разум был в полном оцепенении. Непередаваемая апатия, граничащая с безумием, овладела мной. Казалось, я видел пролетающие пули. Видел, как они ударялись о броню рядом со мной и отлетали в сторону. Воздух был густ и осязаем, как студень, и не было никакой возможности выбраться из него. Ещё через мгновенье, огненный шар за моей спиной ослепительно вспыхнул, всколыхнулся, толкнул меня в спину и, подхватив как пушинку, пронёс несколько метров, а затем, внезапно ослабев, швырнул в придорожную грязь. Мой первый бой начался.
С трудом переводя дух, я почувствовал как что-то очень горячее, как мне тогда показалось, стекало с моей шеи наискосок через грудь, обжигая живот и пах. "Кровь! Господи, это же моя кровь! - неслись мои мысли - Я ранен! Очень опасно и умираю! Истекаю кровью! Как же так получилось?! Я УМИРАЮ!!!"
Дикий ужас охватил меня, и я отчаянно засучил руками и ногами, пытаясь встать. Поднявшись на четвереньки, я прозрел. Отвратительная ледяная жидкость, в которой солярки и ещё какой-то липкой, едкой дряни, было больше, чем воды, затекала мне за шиворот, пока я барахтался в кювете. Сам же, я был цел и невредим, только бушлат слегка тлел на спине, и сильно ныла поясница. Я высунулся из ямы и огляделся. В нескольких метрах догорал наш БТР, а рядом с ним, ничком, вытянувшись как по стойке смирно, лежал боец без обуви. От его ног шёл пар. Рядом, лежал новенький, очень чистый и блестящий автомат. Кто-то кричал, отовсюду раздавались очереди и мат.
БМП разведчиков, шедшая впереди, сумела выскочить из под первого залпа. Ведомый чутьём и адреналином, механик швырял машину из стороны в сторону, пока она не врезался в кирпичную стену. Рухнув, стена лишила её манёвра, но стала надёжной баррикадой, закрыв от гранатомётов. Бешено затараторив, орудие жадно выплёвывало снаряд за снарядом, стараясь нащупать в развалинах своего врага. Его поддержали все, кто был способен стрелять. Всё утонуло в грохоте и пыли. Оставшиеся машины закрылись дымом и, огрызаясь огнём, пытались отойти. Ловушка захлопнулась не плотно и в эту щель стремительно вклинивалась наша разведка, стремясь зайти во фланг и тыл нападающих. Несмотря на кинжальный огонь, несколько человек рванули к ближайшему дому и успели скрыться в нём, потеряв только одного бойца. Духи, поняв свой промах, попытались отбросить их. Но тщетно. Разведка как смерч пронеслась по этажам дома, сея смерть и ужас на своём пути. Крики слились в один протяжный, нечеловеческий гул, заглушаемый длинными очередями и треском гранат. Засада перерастала во встречный бой. Я же, оглушённый и растерянный, ничего этого не понимал и не видел. Мой автомат, как ни странно, был при мне. Пальцы, сжавшие его, как будто въелись в метал. Перехватив его, я дал длинную очередь в никуда, отчаянно задирая ствол. Удары приклада действовали успокаивающе. Я сменил рожок и, двигаясь как лунатик, снова дал очередь в сторону домов.
Первый удар по каске я проигнорировал. Решил что это осколок. Когда же кто-то ткнул меня лицом вниз и дёрнул автомат из рук, я струсил. И очень сильно. Я вдруг понял мою полную несостоятельность сделать что-либо и лишь попытался подняться, подтягивая колени к груди. Но хватка только усилилась, и я был снова распластан. В этот незабываемый момент полились "нежные" слова.
- Ты чё, пехота, ому..л! Ты куда х...ишь, придурок! Сука ты зелёная! Ты ж по нам долбишь!
Я был окончательно врыт в землю и потрясённый притих. "Я стрелял по своим! ПО СВОИМ! Я - предатель! Трибунал и расстрел перед строем!" Меня перевернули и несильно двинули в скулу. " Нет, сейчас и убьёт! Прям на месте! Всё, конец!"
- Да очнись ты, б...ь! - долетело до меня. - После иссохнешь!
Видя моё перекошенное от ужаса лицо, разведчик, а это был один из наших разведчиков, по прозвищу Барс, немного остыл.
- Слава яйцам ты стрелять не умеешь! - Радостно сообщил он мне. - А то бы хана! Тю-тю! И откуда вы берётесь! - Он слез с меня и продолжил -
- Значит так, слушай сюда, Василий Зайцев! Смотри. Да не на меня, дебил!!! Вон, окна видишь? Рядом с обвалом.
Я посмотрел вслед за ним и кивнул, хотя ничего не увидел.
- Ты чё киваешь? Чё ты киваешь?!!! Не видишь, так и скажи! Товарищ адмирал, разрешите доложить, у меня вместо глаз очко! - Он дал короткую очередь, потом ещё. - Подъезд видишь разбитый? С деревом упавшим? Да очнись ты! Видишь?
Я опять кивнул и, поёжившись от его взгляда, шепнул - Вижу...
- Что?
- Вижу!
- Молоток! Сбегай купи роз и отнеси туда! Только красных обязательно! - Он снова стрелял. Потом присел и сменил магазин. - Окна над подъездом и вокруг - твои! По ним и долбай! Усёк?! И целься! Увидел кого, херачь! Потом откатись и заново! Да просыпайся ты! - Он ткнул меня автоматом. - Хочешь в цинке прокатится? Запросто! И назад посматривай... А то придёт дядька бородатый, посадит тебя в мешок и всё! П....ц! Да не ссы ты, прорвёмся! - И он, быстро оглядевшись, выскочил из укрытия, и, не то побежал, не то пополз, куда то вперёд.
Бой угасал. Я исправно стрелял по окнам, в которых изредка мелькали тени, и коряво перекатывался. Потом всё окончательно стихло. Я покрутил головой, и увидел как справа и слева от меня, словно из ниоткуда, появились бойцы, и, согнувшись, побежали вперёд. Боясь прослыть трусом, не чуя под собой ног, я вскочил и во весь рост побежал с ними. В нас никто не стрелял.
Когда я вбежал в дом, судорожно сжимая автомат и еле дыша от страха и возбуждения, всё уже закончилось. На ступеньках сосредоточенно курили наши. Наши! Какое это хорошее слово!
Оживления, как после удачного боя, не было. Мы потеряли семерых, двоих потеряла разведка, ещё трое сгорели в БТРе. Раненых было мало. Страшно грязный, в подгоревшем бушлате, с перекошенным лицом, я представлял собой живописнейшую картину. Мне дали водки и прикурить. Переходя от одной группы к другой, я немного успокоился и даже пообвыкся. Не так уж всё плохо! Вон нас сколько! Пусть только сунутся! Тогда я совершенно не понимал, как нам всем повезло, и продолжал бесцельно шататься, путаясь у всех под ногами. Затем, привлечённый шумом, снова вышел на улицу.
Из окон соседнего дома, словно тюки грязного белья, вылетали трупы. Переворачиваясь в воздухе, они падали на землю и чуть подпрыгивали. Их хватали за ноги и оттаскивали в сторону, где складывали в ряд. Кто-то большой и умный, приказал вытащить всех боевиков для опознания. Бойцы, экономя время и силы, сбрасывали их с этажей, что бы не тащить по лестницам. Да собственно такое и голову бы никому не пришло... От звука падения меня замутило, и я отошёл в сторону. Спустя много лет, подсознание сыграет со мной злую шутку. Я буду смотреть репортаж о пожаре и увижу, как люди, спасаясь от огня, прыгают из окон прямо на асфальт. Услышав этот глухой стук, я потеряю сознание. Очнусь я на полу, и долго буду лежать, не понимая, кто я, и где ...
- Эй, орёл! Ты, ты, не вертись! Да не вертись, ты, башку подними! - Я поднял и увидел знакомого разведчика в окне третьего этажа. Он махнул мне рукой.
- Поднимайся! Покажу чего...
Я замялся и потускнел.
- Да не бойся ты! Не трону!
А я и не боюсь! - Пискнул я.
Ну и давай, стрелок ты наш хренов... - и он юркнул обратно.
"Только тебя мне и не хватало!" Напоминания о моём вкладе в победу были унизительны, но делать было нечего, и я уныло побрёл в дом.
В подъезде пахло порохом и экскрементами. Повсюду были видны следы пуль и валялись сотни гильз. Я поднялся наверх и вошёл в истерзанную квартиру. В ближайшей комнате, на кресле, единственном уцелевшем предмете мебели, сидел Барс и курил, положив автомат на колени. Он был один. Глаза его были закрыты и, казалось, он дремлет. Я остановился в коридоре и кашлянул.
- А-а-а, пришёл, снайпер! Ну и дал ты нам жару! - он открыл глаза. Его бодрый голос никак не вязался с застывшим как маска лицом. Он постарел и как-то обрюзг за эти несколько минут боя. - Заходи! Только... - его голос вдруг потускнел и ослаб - Перешагни там, у входа... Осторожнее...
Только тут я заметил у своих ног большую лужу неправдоподобно красной, застывающей крови и с трудом перешагнул через неё. Он не шевельнулся и, глядя куда-то мне за спину, в угол, продолжил.
- Это он тут Витьку... срезал... В живот. Пять пуль. В упор...
- И... что?.. - тупо спросил я, сам не понимая, что говорю. - Что, Витька то?..
- А? - как будто очнулся он. - Витька? Помер, Витька. Прям тут и помер... - Он продолжал внимательно смотреть на что-то за моей спиной.
Я почувствовал холодок и переступил с ноги на ногу. Но он всё молчал, и я ясно стал ощущать, что кто-то был у меня за спиной. Я чувствовал это всей кожей. Руки у меня задрожали и, не выдержав напряжения, я нервно оглянулся. Никого. Когда я повернулся обратно, Барс стоял вплотную ко мне. Я не слышал ни звука и невольно отшатнулся, но он схватил меня за плечо и хрипло закричал в лицо.
- Что? Слюнтяй! Что?!! Испугался?! Смотри! - и он поволок меня в соседнюю комнату, не переставая хрипло кричать - Вот! Вот, что я с ними, с гадами, делать буду! Со всеми! Ты понял меня, со всеми! Вот!!! - И он сильно толкнул меня внутрь, да так, что я, споткнувшись обо что-то, не удержав равновесие, и упал навзничь. Не понимая, что ему надо, я перевернулся на левый бок, приподнялся на локте и обмер.
На полу, головой к окну, раскинув руки и ноги, лежал человек. Вернее, то, что от него осталось. Вспоротый, как туша на бойне, от подбородка до паха, он всё ещё слабо подёргивался. Пальцы на руках, как лапки насекомого, сжимались и разжимались, все по отдельности. Искромсанные внутренности, словно обезглавленные змеи, еще шевелились и, вспухая, скользили на пол, сворачиваясь в кольца. Резкий тошнотворный запах наполнял комнату. Жуткая жижа, тёмная и густая, растекалась вокруг него, образуя почти правильный круг. Одна сторона лица была изувечена ударом приклада и превратилась в фарш. Уцелевший глаз, с сеткой лопнувших сосудов и огромным зрачком, смотрел прямо на меня с расстояния в несколько сантиметров. Я закричал, но крик потонул в потоке рвоты. Откатившись, я прижался к стене и корчился там как припадочный. Но и в этот момент, как и годы спустя, мне всё ещё казалось, и кажется, что он смотрит на меня. Смотрит, где бы я ни был...
Дав мне проблеваться вдоволь, Барс вытащил меня из комнаты и кое-как оттёр обрывком шторы. Потом дал выпить. Мне полегчало. Понемногу я отошёл и с удивлением обнаружил, что почти спокоен. Барс, внимательно следивший за мной, жёстко усмехнулся.
- Поздравляю, БОЕЦ! - И быстро вышел.
Что-то оборвалось у меня внутри и никак не хотело вставать на место. Но это чувство не пугало меня. Напротив, оно давало какую-то легкость. Все контуры стали очень чёткими. Даже слух обострился и выбирал малейшие звуки из пространства. Я спустился вниз. Люди и техника снова были готовы продолжить свой путь. Я забрался на другой БТР и проверил автомат. Пустые окна вглядывались в наши лица и спины. Мы отвечали им сухим взглядом оружейных стволов и настороженных глаз. Было тихо. Мы тронулись. Бездонная громада Грозного молча разверзлась перед нами. Её ненасытная утроба мерно пожирала колонну, машину за машиной, человека за человеком, жизнь за жизнью. Смерть, сидя рядом на холодной броне, заглядывала в наши души и чему-то улыбалась.
***