Как ревность до любви доводит

Миссия: научиться варить пельмени

Маленький выпуклый телевизор на стареньком холодильнике транслировал «Голубой огонёк». За стенкой слышалось, как в Ленкин бас вплеталось пищание Катеньки, а затем катился общий смех. Похоже, врагини, приняв на грудь, приняли и мир.

Опутанные гирляндами, мы с Ильёй сидели в комнате под ёлкой на полу, попивали шампанское и молча смотрели друг на друга. Разноцветные лампочки мерно мигали, делая нас похожими на далматинцев с постоянно кочующими пятнами. Когда зажигались огоньки на макушке Ильи, он напоминал крокодила: выделялись широкий длинный нос с раздутыми ноздрями и маленькие глазки. Когда же наступала очередь лампочек на шее, Капустин превращался в демона: прорисовывались мужественный раздвоенный подбородок и высокие впалые скулы, глазницы же утопали в тени. Мне нравилось наблюдать за этими метаморфозами. Причудливые световые узоры сменялись, а я смотрела и смотрела, словно в калейдоскоп.

Неожиданно я поймала себя на мысли, что нахожу ставшее таким привычным лицо Ильи… красивым…

Стоп-стоп-стоп, я же не влюбляюсь в красавцев!

А я влюбляюсь?

А может, уже давно влюбилась?

А может… люблю?

Да нет-нет, глупости, вздор! Я не люблю его, не люб-лю! Мне просто нравится проводить с ним время. Мне важно знать, что с ним всё в порядке. Мне интересно слушать о его неприятностях и хочется делить их вместе с ним. Мне хочется помогать ему, заботиться о нём. Хотя какая эта забота – собрать по его квартире его вещи и закинуть их в его же стиралку? Это так, дружеская помощь. Это во мне поднимает голову обычная домовитая баба…

Но как я радуюсь, когда кручусь полдня у плиты, а потом он просит добавки. А как разозлилась, увидев эту Катеньку. Что это, ревность? Господи! Я! Ревную! Капустина?!

Да нет, я просто испугалась, что с ним будет спать кто-то ещё, да к тому же такая стройная и, ладно уж, привлекательная. Я почувствовала себя уязвлено. Вот и всё, разобрались: во мне взыграла не ревность, а зависть и ущемлённое самолюбие.

Вот только почему я так испугалась? Илья ведь не моя собственность, и ни о каком романе мы никогда не заявляли. Мы просто встречаемся, спим, едим, беседуем, всюду ходим вместе, делимся друг с другом произошедшим – какой же это роман? Дружба, чистой воды дружба. Только с интимом.

И вообще, кто сказал, что Илья переспал бы с ней? А даже если и так, она бы сильно разочаровалась, и он снова позвонил бы мне. А вдруг не позвонил бы? Да нет, быть такого не может: только со мной он не комплексует.

Ладно, с Ильёй всё понятно. Но почему я после встречи с ним порвала со всеми любовниками? Даже не потому, что свои фиаско Капустин с лихвой компенсирует ласками, нет. Мне хорошо с ним. Я не жду, когда же он уйдёт, зато с нетерпением жду, когда придёт. Он не напрягает меня. Даже когда молчит. Нам комфортно молчать. Чтобы понимать друг друга, нам не обязательно разговаривать – мы общаемся глазами.

– Знаешь, мне кажется, я тебя люблю, – спокойно и нежно произнёс он.

С моих губ едва не сорвалось то же самое, но я всё ещё трусила признаться в этом даже себе, поэтому спросила нас двоих:

– Может, это просто привычка?

– Ну, давай рассуждать логически, – так практично он подходил к любым вопросам. – Во-первых, мы с тобой вместе три года. Я тебе не изменяю, ты мне тоже.

– Какая уверенность, какая самооценка!

Илья прищурился:

– Мухрыжева, ну кого ты пытаешься обмануть?

– Ну да, совсем забыла, я же страшная и никому, кроме тебя, не нужна.

– Вдобавок совершенно не умеешь варить пельмени, они у тебя вечно разваленные.

– Козлина ты, козлина. Сам же всегда просишь добавки.

– Я чертовски воспитанный и глубоко тактичный мужчина.

– Особенно когда говоришь, что я страшная. Ну да ладно, а во-вторых?

– Второе вытекает из вышесказанного. Ты страшная и совершенно не умеешь варить пельмени, но я люблю тебя, Мухрыжева, чёрт возьми, я люблю тебя! Только ты заряжаешь меня. Только ради тебя я захотел меняться. И ведь меняюсь! – в ажиотаже зажестикулировал он. – Только к тебе я бегу за советом. Или поныть. Потому что только с тобой я могу никого из себя не строить, а быть иногда слабым, жалким, больным, неудачником. Ты умная, рассудительная, ты верный друг. Мне с тобой всегда есть о чём поговорить, мне с тобой интересно. И наблюдать за тобой интересно. Мне с тобой хорошо, Мухрыжева.

И он внимательно заглянул в мои глаза.

– А я всегда переживаю, как ты, что с тобой, волнуюсь за тебя. И мне тоже с тобой всегда интересно… Мне кажется, я тоже… тебя…

Закончить тяжёлую фразу Илья мне не дал – вскочил и побежал к платяному шкафу. Через мгновение вновь оказался возле меня и громко выдохнул, как выдыхают перед опрокидыванием рюмки. Мне показалось, Капустин сейчас перекрестится, но он опустился на колено.

– Я тут недавно купил… В общем…

Я ахнула: свет лампочек весело плясал по открытой бархатной шкатулочке. Никто из нас не знал, что говорить, поэтому Илья с лёгким тремором в руках вынул кольцо и надел его мне на безымянный палец.

– Только, чур, ты забираешь у Катеньки ключ и переезжаешь ко мне.