Как выжить на факультете иллюзий? Пособие для новичков

ПРОЛОГ

Я с отвращением приподняла мокрую от молока блузу и вскинула гневный взгляд на сестру. Пряча усмешку, она возвышалась надо мной, чувствуя себя победительницей.

Еще бы. Все снова, как она хотела.

Я - на полу в луже от молока и осколков разбитого стакана, а она - на коне, закутанная в поползшие по столовой смешки, как в триумфальный плащ.

— Ровель, ты как всегда неаккуратна, — с притворным сочувствием произнесла Розалин, протягивая мне руку, якобы желая помочь подняться. — Сколько раз мне учить тебя, что нужно смотреть под ноги. А вдруг ты бы порезалась?

Утерев капли молока с лица, я с громким шлепком отбросила от себя ладонь близняшки и поднялась.

— Может, хватит? — прищурившись, спросила я. — Все уже поняли, какая ты заботливая.

«Ровель такая грубая. Розалин ведь просто хотела ей помочь… Я так сочувствую, иметь такую сестру - наказание», — тут же разнеслись шепотки, как эхо нашей стычки.

В синих глазах моей близняшки, точно таких же, как мои собственные, мелькнуло плохо скрываемое торжество, но оно быстро сменилось уязвленным выражением, и Розалин с горечью проговорила своим елейным голосочком:

— Когда ты уже научишься видеть хорошее в людях, Ровель? Не моя вина, что ты налетела на меня. Нужно смотреть по сторонам, особенно, если идешь с напитком в руках. Ты бы знала это, посети хоть один урок этикета.

— А подножка, которую ты мне поставила, значит, мне привиделась? — фыркнула я и наклонилась, чтобы собрать осколки.

Раньше мне все казалось, что где-то должен быть предел ее лицемерию. Но чем дальше в лес, тем голоднее были волки. Предела не было. Пора бы уже смириться и не ждать от нее ничего другого.

«Грубая и подлая. Розалин ни за что бы не поставила ей подножку. Ей лишь бы сестру очернить!», — тут же в ответ прилетели новые шепотки.

Честное слово… Вам обязательно иметь свое мнение по каждому моему действию?

— Что здесь происходит?! — послышался звонкий голос воспитательницы. — Ровель, что ты опять натворила?!

На губы полезла кривая улыбка, а грудь сдавило знакомым чувством обиды и несправедливости. Конечно, зачем разбираться, кто прав, а кто виноват? Виновата Ровель, и все тут.

Даже оправдываться бессмысленно. Все равно не поверят. Воспитательница уже смотрела на меня с укоризной, сложив руки на груди и поджав тонкие губы.

— Домина Ноаль, воспитанница Ровель хотела облить молоком воспитанницу Розалин, но та успела обернуться, и в результате воспитанница Ровель упала, облилась молоком и разбила стакан, — тут же доложила, вскочив с места староста нашей группы, а по совместительству еще и главная подпевала моей сестры.

Конечно. Именно так все и было. Слово в слово. Давящее ощущение в груди усилилось.

Как же меня все это достало.

— Ровель, ты опять издеваешься над своей сестрой?! — недовольно спросила женщина, вперив в меня гневный взгляд. — Сколько раз тебе повторять, что такое поведение противоречит принципам нашего пансионата, несносная ты девчонка?! Следуй за мной. Сейчас же.

— Домина Ноаль, все было не так, Ровель не нарочно!.. — разумеется, воскликнула Розалин, преисполненная расстройства, горечи и стыда за нахалку-сестру, но все равно пытающаяся ее выгородить.

— Розалин, я знаю, что ты добрая девушка, но мы не должны спускать такое поведение с рук.

Я фыркнула и покачала головой.

Сцену! Поставьте срочно сцену, такая актриса пропадает! Лицемерие сестры, уже в печенках сидело. Неужели ее саму от себя еще не тошнило?!

Распалившись, я слишком сильно сжала один из осколков, и вспышка боли в пальце тут же вернула меня в настоящее. Я распрямилась и вывалила все осколки в передник, подцепив его рукой на манер лодочки. На мгновение наши взгляды с Розалин встретились, и я буквально прочитала в ее глазах: «Тебе меня не победить, отбросыш. Исчезни уже с моего пути».

Все в этой столовой смотрели на меня так, как будто я была главным врагом народа. А настоящая злодейка, прикидывалась паинькой и лишь поджимала губки. Давление в груди стало невыносимым, оно требовало выхода, иначе я задохнусь. Ухо, в том месте, где была сережка, зажгло. И я, действуй на чистых эмоциях, резко схватила с соседнего стола недопитый стакан с компотом и плеснула его в лицо сестре.

Если уж и быть наказанной, то хоть за дело. Лицо Розалин перекосилось от удивления и гнева, и это стало маленьким, но утешением.

— Что ты!.. — задохнулась от возмущения она.

Я усмехнулась.

— Ровель! Сейчас к директору! — сорвалась на крик воспитательница.

— Слушаюсь и повинуюсь, — с кривой улыбкой ответила я.

«Грубиянка! Никаких манер! В монастыре ей самое место!».

Да чего уж… В тюрьму меня давайте сразу. А то и на плаху. Слышали, несколько лет назад война была? Так, это из-за меня, что греха таить.

— Неделю будешь на кухне горшки чистить! — угрожающе шипела женщина, идя передо мной по узкому коридору и часто цокая своими невысокими каблучками. — Нет, месяц! Совсем от рук отбилась! Правильно родители от тебя отреклись.