Какао

На метро Университет есть ТЦ Капитолий, лестница к нему хорошая, широкая, каменная. И парапеты у неё широкие, каменные. Я стою на таком и думаю: "Вот бы сейчас расправить крылья и взлететь!" Давно уже не летала, чешутся.

Но - нельзя! Начальство запрещает. Еще каких-то 150-200 лет назад хоть с центральной площади взлетай: наверху пожурят, конечно, но страшнее городских сплетен ничего не будет. А теперь у каждого смартфон: сразу видео, ютьюб и расшарят по соцсетям - доказывай потом, что это "был вымысел, не взаправду, спецэффекты" и т.п. Безрассудно. Да и без гарантий. А засвечивать всем камеры тоже энергозатратно ради собственной прихоти. Строго запрещено. Поэтому стою, тут, смотрю на апрельский закат и тоскую. Только стаканчик какао в руке и спасает.

А Они идут мимо, спешат, в телефонах-наушниках. Взглянут мельком - девчонка молодая стоит на парапете, вроде прыгать не собирается, ничего не делает, кофе-какао на вынос пьёт без сенсаций - и снова в себя. Не интересно им.
- Тоскуешь? - сварливо пробасил голос снизу, шумно фыркнул носом и сразу переспросил обиженно: - Какао пьёшь? Небось со сливками...

Это Кузьма. Он бомж. Точнее, это сейчас он бомж. А раньше домовым был. И домовитым кстати! Сначала, в деревенском доме, потом в пятиэтажке на ее месте, потом вот пытался жить в новом доме бизнес-класса на месте пятиэтажки, но не прижился. Помыкался без дома и без тела - воплотиться-то без хозяина домовому только раз можно, чтоб не мороком, а по-настоящему, ну и бомжом стал. Говорит, выбор небольшой был: либо в другую реальность уходить, в неизвестность, либо здесь оставаться и воплощаться в кого силы хватит. Силы у Кузьмы много было. Но пока мыкался без дома, видимо подустал. Хотел в крестьянина, но где ж в городе хозяйство крестьянское сыскать! Получилось бомжом. Зато теперь лестницу в чистоте содержит. Ну и не гоняет его никто, уж не знаю, как договорился. Правда, выходит лишь по ночам. Впрочем, домовому не привыкать.

Единственный минус - какао любит страсть как! Раньше ему хозяйские дети из пятиэтажки все время мисочку с какао оставляли, а теперь какао в его жизни - дефицит. Деликатес недоступный. Бомжам обычно не наливают какао. Конечно, ангелы тоже очень любят какао! Но Кузьме нужнее. Кто ж еще, кроме меня!

Протягиваю ему бумажный стаканчик.

Кузьма нехотя берет стакан обеими руками, неспешно нюхает, делает малюсенький глоточек, катает шарик напитка на языке и довольно морщится.

Со стороны мы выглядим уже интереснее, на нас оборачиваются, смотрят дольше 10 секунд. Так и выговор получить недолго! А слезать с парапета неохота.

- Ты, Кузьма, - говорю, - в неурочное время вылез что-то. Смотрят на нас.
- Та-ну-их! - пыхтит, но подбирает свои пакеты и спускается по лестнице вниз. Люди, морщась, недовольно его обходят.

"Спасибо за какао, друг! А что грустишь?" , - раздается звонкий веселый голос у меня в голове.
"Не за что! Весна... Летать хочется!"
"...Ааа. Так то ж! Иди на пустошь, да лети! Тока ночью не летай, тут всяких понаразводилось теперь... Хотя в Городе даже днем теперь вурдалака встретить можно..."
"Ночью и не хочется. Среди людей хочется"...
"...безбашенные вы, Ангелы, как дети, чесслово! Ну, Бог в помощь! Бывай"
"Бесшабашные, ты хотел сказать?!" - но Кузьма не ответил, делом занялся, стало быть.

А небо тем временем стало карамельным. Они научились делать такие разноцветные розово-желто-голубо-зеленые леденцы, цвета молодого заката. Очень красиво. Странно, что мир не стал от этого добрее...

Как же все-таки хочется взлететь!

Передергиваю плечами, чтобы отогнать от себя навязчивое желание, а то так и крылья проявить можно ненароком. Смотрю по сторонам, чтобы отвлечься.

Ближе к вечеру моя фигура начинает вызывать больше интереса. Публика меняется.

Хорошо хоть сейчас "Сумерки" не идут, а то от вампиров было не протолкнуться. А говорили, что не интересуются людскими предрассудками. Враки. Всегда любили кино, с первого паровоза. Но продолжают изображать непричастность. Вот я хотя бы свою любовь к какао и не скрываю. Впрочем, они же всё равно ходят на ночные сеансы...

Эх, как бы было здорово сейчас плюнуть на всех и взмыть в небо! Над лестницей, над парковкой, над толпой людей и неспящим Ленинским проспектом - ввысь, чтобы холодно, чтобы ветер колючей ледяной струей в лицо, разлетаясь по каждому пёрышку крыльев! И свобода, солнце еще не скрывшееся над горизонтом, мокрый след облака на щеке...

- Простите, вы не могли бы слезть с парапета, здесь ходить запрещено!
Охранник. Домечталась. Теперь точно будет выговор от начальства за нежелательный контакт. Впрочем, если не поссорюсь, может и без последствий.

Молча слезаю. Прощай, закат. Прощай, небо. Всё равно сегодня не встретимся.
- Штрафовать вас надо. Лезут, куда хотят!

Молча накидываю на плечи лямки рюкзака, разворачиваюсь уходить.

- Девушка! - незнакомый женский голос. Человек. Но не моя подопечная, точно.

Оборачиваюсь. Женщина лет сорока с небольшим, одета не по погоде легко, в этническом стиле. Сидит у другого парапета, улыбается.
- Вы так красиво мечтали, что я тут с вас несколько набросков сделала... А вы не могли бы еще помечтать, а я вас порисую?
На коленях блокнот, рядом бумажный стаканчик.
- Какао? - спрашиваю.
- Ага, со сливками, - улыбается широко, по-детски. - Так вы еще помечтаете?
- Ну разве что до последнего глотка какао, - смеюсь, - а то мне еще до маршрутки долететь надо...