Камера! Мотор! Магия

1. Сбитый летчик

Коктейли в том пафосном кабаке мешали из какого-то удивительного дерьма. Иначе откуда взялась страшная головная боль, от которой я проснулась наутро? Бедная башка трещала так, словно вот-вот разлетится на тысячу кусочков. Пришлось срочно хлопнуть пару капсул кетонала, и замереть в ожидании облегчения.

Но вместо облегчения мобильный затрезвонил про «вдох глубокий, руки шире» от незабвенного Владимира Семеновича. Значит, звонила Милана, неутомимая красавица, спортсменка (разве что не комсомолка), и по совместительству, мой агент.

— Ты уже на пробежке? — напористо поинтересовалась она.

Наивная! За семилетку нашего знакомства могла бы узнать меня получше. К тому же, именно она вручила мне вчера пригласительный на конференцию с последующим фуршетом. А кто, спрашивается, уходит с фуршетов трезвым?

— Лежу в направлении здоровья и долголетия, — честно созналась я, стараясь приподнять голову от подушки.

Голова весила, как чугунный мост, и отрываться от подушки не желала. Милана фыркнула, и добавила в голос строгости:

— А что ты там вчера натворила? Ходят слухи, что ты избила самого Сосновского.

— Ну, так уж прямо избила…по морде прописала, было дело. И все.

А нечего было танцевать сарабанду по моим больным мозолям. Я мирно попивала намешанную для меня барменом «Зеленую фею», и вдруг прямо за спиной услышала небрежное:

— Тут их много таких, сбитых летчиков. Шляются по присутственным местам, горят желанием хоть маленькую рольку отхватить. Да где им! Ни таланта, ни масштаба. Ну и лица…ты заметил? У них у всех абсолютно одинаковые лица. Уж поверь специалисту, Серега, сделать сейчас хорошее кино невозможно. Приходится дербанить бюджет на всякие…иные надобности.

Мне бы придержать язык, но «Зеленых фей» к тому времени бултыхалось внутри уже четыре, да и зло взяло: конечно, если «дербанить бюджет», останется нанимать только актеров «с одинаковыми лицами». И я развернулась к поборнику чистоты кинематографа с ласковой улыбкой на лице:

— Ну, знаете ли, какие создатели — такое и кино…Олег Палыч.

Оказывается, я отлично знала этого типа. Больше того, именно он был виноват в моем теперешнем состоянии. В момент самого расцвета моей кинокарьеры этот деятель искусства вызвал меня на беседу якобы по поводу новой роли и попытался без затей уложить на диван в своем кабинете. А когда ожидаемо получил отказ, пообещал, что больше мне ролей не видать. Никаких — ни больших, ни маленьких, ни даже самых крошечных. Да, вот так, просто и банально: «не ляжешь на диван — не выйдешь на экран».

Я тогда испугалась не на шутку, хотя из кабинета Сосновского выплыла с самым победительным видом. И как выяснилось вскоре, страхи мои не были напрасными. Изобильная река предлагаемых ролей стала неуклонно хиреть, пока не превратилась в узкий ручеек сомнительных предложений, на которые я не спешила соглашаться даже при угрозе полного безденежья.

Видно, глава фонда «Отечество» употребил-таки свое влияние на то, чтобы испортить мне трудовую биографию. Вот и прошлым вечером, узнав меня, он сладко заулыбался:

— Аленушка, детка, какими судьбами? Здесь же деятели кино собираются. А всяким… вроде тебя, здесь не место.

Ну и я не стерпела, конечно. Размахнулась и от души врезала деятелю киноискусства по морде. Еще и объяснила, что таким, как он, если баба занадобится, только и остается должностью давить, — по-другому никто не даст. И так-то желающих не видно.

Потирая щеку, Сосновский пообещал (это если выделить цензурную часть его речи), что отныне меня не возьмут на работу даже в самой заштатной порностудии. И сдохну я под забором от нищеты и отсутствия перспектив.

— Одного не пойму, — ворвался в мои мысли сердитый голос Миланы, — тебе что, вообще не нужны деньги? Ты получила наследство? Ты нашла спонсора-миллиардера?

— Нет, — по пунктам отчиталась я. — Не нашла. Не получила. Деньги нужны.

— Так что ж ты… — тут любая из подруг применила бы ненормативную лексику, но не такова была моя агентесса (филфак бесследно не проходит), —…выкомариваешь?

— А что, надо было молчать и обтекать, что ли? — я бы уже орала, но уж очень болела голова. — Ты-то знаешь его, и насчет меня все знаешь, так чего удивляешься?

В трубке тяжело вздохнули.

— Я тебя вообще-то на этот фуршет отправляла, чтобы ты там знакомства завела. Может, в какой-нибудь проект вписалась бы. А не морду била главному злодею своей жизни.

— Ну уж и главному. Может, еще какие посерьезней найдутся, а то что это за злодей… мухомор какой-то… тьфу.

— Не приведи бог, — Вот с чувством юмора у Миланы было не слишком хорошо. — Нам бы этого обойти как-то… Ладно, жди, я по нашим пошуршу, — может, чего найдется для тебя.

И она отключилась. А я осталась без сил валяться на диване, разглядывая памятки своих профессиональных успехов, развешанные по стенам. Смотрела и удивлялась, на какие лишения мне приходилось идти ради звания «звезды фильмов и сериалов».

На одном фото я лихо брала барьер на гнедой лошадке — изображала прекрасную авантюристку и шпионку заодно. Барьер мы с лошадкой взяли, и дубль сняли благополучно, но потом я, помнится, бесславно свалилась прямо кобылке под копыта, и только чудом не переломала себе руки-ноги. Все потому, что дублеры, — это зашквар, актриса должна все уметь сама… ну и вот.

С другого портрета на меня величаво взирала боярышня в кокошнике и шитых золотом одеждах. Любовный роман в декорациях Московской Руси наградил меня какой-то крошечной премией и заодно — тяжелейшими мигренями, приобретенными от вечной духоты и запахов в павильоне. Да еще поправиться пришлось на десяток килограммов, а то я, по мнению режиссера, в роли юной московитки смотрелась неубедительно.

На третьем фото тощая закопченная партизанка пробиралась через лес — эта роль мне досталась сразу после боярышни, и пришлось стремительно худеть, чтобы избавиться от лишних «убедительно-женственных» килограммов. Мой рацион в то время составлял буквально несколько листков салата и кусочек отварной индейки за день. Я мучалась недели три, но результат того стоил: можно было подумать, что я только выбралась из подвала какого-то злостного маньяка, от души морившего меня голодом. И бегать по лесам и болотам, кстати, стало значительно легче.