Кап-кап-кап

Кап-кап-кап

В воскресенье Лу отправила близнецов к бабушке и дедушке и вернулась домой, чтобы наконец, в свой законный выходной, побыть в тишине. Она бросила ключи от машины на кухонный стол, щелкнула чайником, в котором еще с прошлого вечера стояла вода, так и не дождавшаяся, когда же ее плеснут в кружку поверх двух ложек растворимого кофе, и присела на высокий табурет. Ощутить собственную тяжесть в локтях, пониже спины, в коленях вдруг показалось Лу незаслуженной роскошью, но рядом не было никого, кто бы мог согнать ее с места очередной просьбой: «Мам!» - и она пошире расставила ступни, чтобы пустить корни прямо сквозь деревянный пол.

Не получилось.

Когда чайник закипел и над кружкой наконец стало влажно и горячо, Лу услышала, как где-то капает вода.

Кап-кап-кап.

Неужели кто-то из близнецов не до конца закрутил в ванной кран? Они дрались из-за компьютерной игры, из-за новых кроссовок, потому что обоим вдруг захотелось непременно с черными, а не серыми полосками, кусались и щипались, если один обгонял другого по пути в ванную. Они вели себя так, что на людях Лу предпочитала делать вид, что это какие-то чужие дети, которые оказались рядом лишь по несчастливой случайности.

Ну конечно же, близнецы могли сломать кран. Они сломали долгожданную приставку, хотя после Рождества успела пройти всего неделя.

Лу вздохнула, отодвинула кружку и оторвала ноги от пола. Если придется вызывать сантехника, так просто близнецы не отделаются. Опять никаких сырных чипсов у телека и гонок на скейтбордах до конца улицы и обратно. И, естественно, никакой ночевки дома у Барни Вуда, потому что нельзя ломать вещи, а потом лежать в спальном мешке в гостях и думать, что все рассосется само собой. Нет уж.

Но в ванной было сухо.

Кап-кап-кап.

Аквариум. Ну все же ясно как божий день. Пару месяцев назад близнецы вдруг принялись вести себя словно коты на выставке: ластились к рукам и прилизывали вихры, чтобы показать, как умеют делать то, что от них ждут. И все ради того, чтобы им купили парочку краснобрюхих пираний. Как будто мало было в доме парочки краснобрюхих близнецов…

Лу повезла их в супермаркет, чтобы проверить, и когда они сами, без единого слова, отнесли четыре куба с туалетной бумагой в машину, а потом из машины в кладовку, материнское сердце дрогнуло. Дома появился стеклянный шар на десять литров и два меченосца в придачу. Не хищники, конечно, но и таскать туалетную бумагу – это не дорожки от снега чистить. Так что пришлось близнецам довольствоваться меченосцами, одноко имена они все же получили зверские – Джаггернаут и Красный Череп.

Если близнецы что-то сделали с ними, не видать им походов в кино до самого Дня благодарения.

Лу распахнула дверь в детскую, словно хотела застать кого-то врасплох, но и Джаггернаут, и Красный Череп оказались непричастны с загадочному кап-кап-кап, которое слышалось где-то рядом, но в то же время в другом месте. Лу покрутила аквариум, на всякий случай заглянула под кровати, но ничего, кроме засохшего куска пиццы и нескольких пыльных носков, найти не смогла. Она не тронула их, потому что в свой выходной предпочитала заниматься исключительно приятными вещами. Например, пить, наверное, уже остывший кофе, сидя за столом…

Жаль, под назойливое капанье не отдохнешь.

Ближе к вечеру Лу облазила каждый дюйм труб, до которого смогла добраться, прошлась тряпкой под цветочными горшками, провела ревизию бутылок с тыквенным соком, который готовила еще по бабушкиному рецепту и всячески оберегала от набегов близнецов – любителей залезть в кладовку и сыграть там в отмену сухого закона. Однако нигде не нашлось ни следа поломки или трещины.

Если в этом доме что-то и могло капать, то только внутри стен.

Кап-кап-кап.

Лу решила начать с прихожей и даже простучала стену, на которой висели семейные фото в рамках, украшенных разноцветными макаронами. Парочка голубых макаронин тут же отвалилась, и она решила, что это знак – давно пора было поменять в этом доме хоть что-нибудь. Например, купить на распродаже парочку репродукций с изображением Гусиной бухты. Или записаться на художественные курсы и нарисовать пейзаж самой. В студенческие годы у нее неплохо получалось обращаться с кистью, и в доме у родителей до сих пор висел акварельный набросок скалы Дрейка, который мама наотрез отказывалась выбрасывать. Он был выцветшим, глупым и совсем не передавал перспективу.

- Зря ты так, - говорила мама. – Те, кто целовались в первый раз на скале Дрейка, потом жили долго и счастливо. Как мы с отцом.

Ага, думала Лу и проглатывала сарказм как горькое лекарство. Они с Джейком тоже много чего творили на этой скале, только три года назад он сказал, что устал жить в сумасшедшем доме, собрал чемодан и уехал в Остин творить это «много чего» с кем-нибудь другим, помоложе и без заусениц на больших пальцах. Сперва Джейк приезжал каждые две недели, чтобы выгулять близнецов в ближайший Макдональдс, но потом у него сломалась машина, потом не привезли нужные запчасти, потом «можно и по телефону поболтать»…Так что, мама, если скала кому-то и помогла в этой жизни, так только Дрейку, потому что сохранила его имя для потомков.

В доме Лу давно все делала сама, еще когда Джейк хранил свою стопку маек в их платяном шкафу, а не где-то в Остине. Близнецы любили раскурочить пол-этажа, если принимались играть в супергероев, а на деле супергеройствовать приходилось потом Лу. Что с того, если теперь не они, а она раскурочит что-нибудь? Тридцатипятилетней разведенной женщине с незаживающими заусеницами на больших пальцах регулярно раскурочивать вообще полезно для здоровья. И Лу взялась за стамеску.
Она легла в ладонь почти как кисть. Но когда Лу примерилась сделать первый зигзаг на подвявших от солнца бежевых обоях, то вдруг поняла, что не сможет прочертить даже линии. Пятно от снятой картины, чуть более желтое, чем остальная стена, показалось Лу бликом, и она накрыла его рукой, чтобы удержать.

Близнецы все время приносили ей картинки. Когда они были так малы, что могли рисовать только каракули, они все равно засовывали их под ее подушку, чтобы Лу увидела во сне то лошадей, пасущихся на лугу, то сражающихся друг с другом бегемотов. А когда сны заканчивались, Лу дырявила рисунки на гвоздь над столом, и они висели стопкой, как счета, предназначенные для оплаты. Голубые макароны появились гораздо позже – когда бегемоты принялись сражаться наяву, но все еще были милыми и благодарными, если после купания им приносили в постель какао с трубочками одинакового цвета.

Джейк всегда говорил: «Ты слишком их балуешь», но ведь он предпочитал копаться в гараже, когда нужно было поить их микстурами или сидеть между двух кроватей, потому что монстры из шкафа только и ждали, чтобы отгрызть чью-нибудь немытую пятку.
Кап-кап-кап…

Что вообще могло протекать в стене, которую она самолично обклеивала обоями? Стена – это вам не дешевый шланг, который треснул, потому что напор воды оказался слишком высок.

Лу встряхнула головой и поднялась, так и не выпустив стамески из рук. В конце концов, на столе, у кружки, она смотрелась не хуже ложечки для сахара, если бы Лу не любила вкус горького, как сама жизнь, кофе. Капанье как назло усилилось, и Лу сказала себе:

- Ну и пусть.
Когда вода образует на полу лужу, на нее можно будет набросить полотенце, и все снова будет в порядке. А если она не перестанет и поднимется до второй ступеньки, придется отращивать жабры. Близнецы сойдут с ума от радости, потому что можно будет выпустить меченосцев из аквариума и плавать с ними наперегонки. Рыбы, выпущенные на волю – самые счастливые существа на свете.

Кап-кап-кап…

Хлоп!

- Эй, мам, мы вернулись! – неожиданно прокричал ей в ухо Майкл, девятилетний владелец Джаггернаута. От него пахло, как от только что пожаренной картошки фри. От Майкла, конечно, не от Джаггернаута. – Мы заберем приставку и поедем обратно!

- Ба, ты была права, мама плачет! – Беттани, девятилетняя повелительница Красного Черепа, заорала куда-то за спину. – Она ревет тут как сумасшедшая.

- Разве? – удивилась Лу и потрогала свободной рукой горячую щеку. Свободной – потому что другой рукой пыталась обнять сразу обоих близнецов. Одинаково крепко и долго, чтобы не спровоцировать очередное вселенское побоище.

Когда им надоело, близнецы унеслись в свою комнату, и Лу стало зябко. Чтобы этого не показать, она обхватила кружку ладонями, как будто о нее все еще можно было согреться.

- Ты привезла их обратно, потому что они успели тебе надоесть? – спросила она у матери, которая, не раздеваясь, присела напротив. – Знаешь, это своего рода новый рекорд, потому что в прошлый раз ты продержалась целый день. Что они разбили на этот раз? Надеюсь, это что-то давно нужно было выбросить.

- Дурочка, - улыбнулась мама. – Ты всегда ревешь, когда они уезжают.

- Знаешь, я могу потерпеть, - призналась Лу. – Закрою глаза и представлю себя рыбой, которая может плыть, куда ей захочется. Разве ты не уставала со мной так сильно, что мечтала оказаться как можно дальше от планеты Земля?

- Нет, ты ведь была идеальным ребенком.

Близнецы комом скатились с лестницы, и Лу вдруг до ужаса захотелось сделать то же самое – запутаться руками и ногами в них, шлепнуться прямо на паркет спиной и захохотать так громко, чтобы было не видно, что плачешь. Как в детстве.

- Знаете, у нас полно сырных чипсов, - сказала она. – Зачем вам куда-то ехать? Давайте разложим спальные мешки у телевизора и будем смотреть телек всю ночь?

Когда они восторженно завопили: «Да-а-а!», Лу перестала замечать, как внутри у нее раздается: «Кап-кап-кап». В конце концов, на скале Дрейка она целовала не только малознакомого мужчину из Остина. Майкла – в правую щеку, а Беттани – в левую.