Капибара

Капибара

– Как спешил я к вам, ненаглядная хозяюшка, уж как спешил, что едва не задохнулся! Уж поверьте, обожаемая Елизавета Никитична, никогда я не стал бы вас обманывать. К чему? Какая мне оттого выгода случится? Разве смогу иметь какой-то прибыток зная, что вас, милейшая, обидел? Нет, нет и нет, голубушка вы моя! Давеча вот сосед ваш, Евгений Петрович так же сомневался, а как прочёл письмо да понял от кого, так и восторгаться стал, так сразу и захотел себе тут же заиметь, однако же, приостановил я восторги, давайте, говорю, подождём, проверим всё, да вот Елизавете Никитичне на суд предложим. Она у нас барыня не только красивейшая, а помимо того, ещё и разумная, ежели что, непременно почует обман или какую аферу, а ежели нет, так и сообщит, голубушка наша. Останавливаю я его такими речами, а сам думаю, немедля надо донести Елизавете Никитичне, иначе сосед ваш ранее вас приобретёт, да и сделает себе прибыль, а вы после пенять мне станете, что не порадел о ваших интересах. Вот и поспешил к вам, драгоценная моя, как только смог, – переводя дух после столь пространной и отчасти взволнованной речи, упитанный господин, слегка поклонясь, поцеловал обе ручки хозяйке, и присел рядом в кресло, откинув фалды кафтана.

Надо заметить, что вошедший бывал у госпожи Зыковой запросто, считался другом, своим человеком, поскольку волочился за Елизаветой Никитичной уже который год подряд.

– Да об чём речь, милостивый государь, Пётр Ефимович? Сколько вы сейчас наговорили, но я совсем не поняла об чём, оттого и встревожилась, – слегка сердясь на пришедшего, возразила Елизавета Никитична Зыкова, хорошенькая стройная дама возраста чуть более тридцати лет, отставляя в сторону корзинку с какими-то клубочками, спицами и жестом выпроваживая свою помощницу или компаньонку, кто их разберёт нынче.

– Не гневайтесь, милейшая хозяюшка, сейчас всё доложу вам, как есть, велите только принести кофею, больно хорошо ваш слуга наловчился его варить.

Пока Елизавета Никитична давала распоряжения, Пётр Ефимович расположился комфортно, ноги вытянул на скамеечку, кафтан расстегнул, на спинку откинулся, взял из вазочки сладость на вид янтарную, понюхал, но пробовать не стал, решил, что сначала повыспросит что это за новый продукт. Любил он бывать у Зыковой, что делал часто и с удовольствием, можно сказать, что жил он у соседки, только к ночи домой возвращался.

– Так, об чём вы мне рассказать хотите? Испробуйте вот сладость восточную, вам понравится, только название у неё чудное, чурчхела, сразу и не выговоришь, зато вкусно, специально учила, записала поначалу-то, чтобы не позабыть.

– Мой друг секретарём служит в суде, нынче отписал из столицы удивительное письмо, любезная Елизавета Никитична, – Пётр Ефимович сделал маленький глоточек кофею, отставил чашечку, что держал за ручку двумя пальцами, слегка оттопырив мизинец, слишком обжигающим был напиток, покачал головой изображая досаду, но не досадуя. Чайной ложечкой помешал напиток, попробовал с ложечки, но и так было слишком горячо, о чём не преминул сообщить хозяйке и продолжил, – давний знакомый его патрона приехал из дальних краёв, из Венесуэлы, у приезжего там своё хозяйство, разводит капибар, водяных свиней по-нашему. Привёз он пару, показал столичному люду, а те и заинтересовались свинками, у кого поместья спешно накупают поголовье, собирают товарищество, чтобы пароход нанять и скопом привезти скотинку, дешевле на круг получится. Я и не уследил за собой, воскликнул, читая письмо, а Василий Гавриилович, сосед наш, у меня давеча с визитом был, заинтересовался, ну я ему и обсказал всё. А надо было вам сначала да теперь уж что! Показал я соседу Чертишкину рукопись друга моего, а тот и загорелся, буду разводить здесь, говорит, одна сплошная выгода. И описал мне, где выгоду увидел, а я у друга своего всё повыспросил в письме ответном про капибару эту, отправил письмо и скорёхонько к вам, как слуга преданный, всё доложить, разложить.

– Не томите уже, Пётр Ефимович, рассказывайте поскорее, да угощайтесь, угощайтесь.

– Выгода одна сплошная, милейшая Елизавета Никитична, а затрат так и нет ничего. Вот посчитайте сами. Разведёте вы у озёр своих этих свиней, пусть там и пасутся да плодятся, а вы с них и мясо брать будете, кожу на изделия, жир для аптекарей или куда ещё. Вот какой навар! Кладезь. Она, свинья эта, даром что водная, до трёх с половиной пудов вырастает, а в год по два потомства из пяти — шести поросят приносит. Так и это ещё полдела!

Бахвалов Пётр Ефимович, победно поглядывая на задумавшуюся хозяйку, с удовольствием попивал кофей и закусывал чурчхелой, заодно радуясь, что жизнь какая настала! Прогрессивная жизнь у них! Живут в самом сердце России-матушки, а к ним отовсюду купцы свои товары везут, и сладости всякие, и свиней диковинных, чтобы мог русский человек всего попробовать, всему подивиться, всё сравнить.

– А велики ли затраты будут, как считаете, Пётр Ефимович?

– Да всего-то тридцать — пятьдесят тысяч ассигнациями вложить и потом только успевай поворачиваться, мясо продавай, да всякие продукты другие.

– А что это вы так хлопочете, в толк не возьму? Да и зачем мне лишние хлопоты?

– Да какие хлопоты? Расскажу, всё доложу, сами поймёте, да и пообещал я соседу Василию Гаврииловичу словечко у вас замолвить, а обещание держать надо. Мне ничто не интересно, только на вас, голубушка любоваться да ждать вашего согласия.

– Какого ещё согласия? – насторожилась Елизавета Никитична.

– Ну как же, голубушка вы моя? Обещали подумать, а уж который год я надеюсь, что согласитесь выйти за меня.

– Окститесь, Пётр Ефимович, когда это я вам обещала?

– Ну как же! Было же, Лизушка свет Никитична! Было годков этак четыре — три назад, матушка, запамятовали вы. Уж больно тогда у вас настроение было соответственное, вот и дали согласие подумать.