Katachi

Katachi

С Кусуриури я встретилась еще раз. Была поздняя ночь, за окном медленно падал снег, но в помещении магазина, где я стояла перед полками с алкоголем, было тепло. Я была на границе. Мелодично звякнул колокольчик, открылась дверь, впуская внутрь морозный зимний воздух, редкие снежинки и его, неизменно в гэта, в женском кимоно, с гримом японских актеров театра Кабуки. Кусуриури. Он подошел ко мне. 
«Какими судьбами, Аптекарь?» - спросила я, вертя в руках ликер Пина Колада, made in Holland, да и надпись на этикетке была сделала на голландском, только внизу шел перевод на язык моей второй страны – испанский: «Мононокэ вновь не спят?», - я слегка усмехнулась, глядя на него, но усмехнулась я не мужчине, стоявшему рядом со мной, а своим мыслям, которые были связаны с бутылкой у меня в руках, а вернее с теми ассоциациями, которые она у меня вызвала. 
«Они никогда не спят», - хищно улыбнулся Кусуриури, приоткрывая свои острые клыки, приподнимая чуть свои острые уши, да, он был даосским бессмертным: «Я рад, что ты ушла из монастыря. Учитель тобой доволен». 
«Но а здесь ты оказался как?», - я положила бутылку в небольшую корзинку, которая стояла на полу. Туда же кинула большую тубу мятного mentos’а made in Holland too, это вновь вызвало у меня улыбку. Кусуриури не отставал ни на шаг, звук стука гэта об пол меня успокаивал. 
«Думаю, точно так же, как и ты, моя дорогая – через дверь». 
Я резко обернулась к нему, раздумывая, что сделать: ударить его или поцеловать. С момента нашей последней встречи прошло несколько лет, за это время я успела потерять дорогих мне людей, но с Нурико я так и не встретилась. А что делал в это время он? 
Я не успела сделать ни первого, ни второго: Кусуриури прошел мимо меня, подошел к прилавку и сказал продавщице:
«Будьте любезны, дайте мне вон ту туалетную воду», - он указал взглядом на стильную черную коробочку с эмблемой GG золотого цвета, емкостью ровно 50 мл. 
«Вам открыть?», - спросила продавщица, доставая ее. Я встала рядом с мужчиной, который вызывал во мне только одно восхищение, я была готова часами любоваться его неземной красотой, глубиной его голубых глаз….
«Нет. Уверен, моей прекрасной они подойдут», - он взял меня за руку и поцеловал ее. 
Расплатившись за покупки, мы вышли вместе в ночь, было немного прохладно, я куталась в шубу, на лицо падали снежинки.
«Куда тебе? В ту страну или в ту?», - я показала рукой в разные стороны. 
«Нам с тобой - туда», - Кусуриури взял меня под руку и повел в одну из указанных сторон. 
«Нам?»
«Мне нужна твоя помощь. Этот мононокэ силен. А у моих способностей есть предел», - он с силой клацнул клыками, глаза его потемнели от гнева. 
Границу мы пересекли пешком…
«Почему ты ушла из монастыря?» - мой спутник стоял у окна, я лежала на кровати.
Светало. Все так же медленно падали снежинки, перед моими глазами проносились кадры из совсем другой жизни, когда казалось, что все будет хорошо. Все рухнуло в один миг. Как я выжила тогда под обломками своего счастья? Наверное, именно потому, что у меня был уже подобный опыт…
«Учитель прогнал. Сказал, что я достаточно познала Дао-Великую. Да и после твоего ухода он все чаще и чаще намекал мне последовать твоему примеру, но я делала вид, что 打酱油 (1)», - Кусуриури был полуобнажен, его тело отчетливо вырисовывалось на светлом фоне окна.
«И тогда он в прямом смысле слова указал тебе на ворота?», - в его голосе слышалась улыбка, он живо представлял себе эту картину. 
«Что за мононокэ, с которым тебе не справиться?»
«Я знаю Сущность и Желание, но я не знаю Форму. Ее нет. А если ее нет, то я не могу достать свой меч, не могу его очистить», - вмиг помрачнел мужчина.
«У мононокэ всегда есть Katachi (2), у Аякаси ее нет», - я приподнялась на кровати, чтобы было удобнее любоваться безупречными, идеальными формами моего любовника: «Ты меня даже заинтриговал, дорогой. Я помогу тебе».
«感谢你 (3)», - он церемонно мне поклонился, поблагодарив меня на моем языке. Уже одно это показывало, насколько все было серьезно. 
«Когда мы пойдем спасать несчастных жертв мононокэ?»
«Если там будет кого спасать», - спокойно заметил Аптекарь.
Солнце стало светить в наше окно, свет падал на Кусуриури, делая его еще прекраснее, еще желаннее. 
«Нам надо спешить, дорогая. Друг другом мы успеем насладиться после».
Я нехотя поднялась с кровати и начала одеваться…
Когда мы вошли в этот небольшой дом, построенный в японских традициях, было тихо. Лишь падал снег на нетронутую землю. 
Мы обошли весь дом, но в нем никого не было, мы были одни. Ощущался лишь еле уловимый запах до боли знакомых цветов… лотосов…
«Здесь никого нет. И мононокэ тоже», - сказала я.
Мы стояли в небольшом саду, все покрывал большой слой снега, на мне было белое кимоно и гэта. Кусуриури стоял напротив меня. 
«Здесь уже давно никого нет. Всех убил мононокэ. Твой мононокэ. Ты его Сущность».
Я задохнулась воздухом, сделала шаг назад. Взгляд голубых глаз мужчины был тверд и непреклонен. 
«Я пришел к тебе вчера после посещения монастыря. Там были все мертвы, кроме Учителя. Он-то и рассказал мне всю правду о твоем уходе. Как ты всех убила. За что ты мстишь людям? Ты хочешь стать Аякаси?»
Он не тронулся с места. Я присела на корточки от боли, обхватив свои колени, от осознания, кто я есть на самом деле. 
«Я и есть Аякаси, Кусуриури. Я – чудовище, я рождена убивать»
«Ты рождена не для этого. Но убивать тебе легче, чем идти своим Путем, так, Дитя Дао?», - он сделал два быстрых шага вперед.
«Не подходи ко мне!», - я резко поднялась: «Я никому не прощу ту боль, которую мне причинили». 
«Кто причинил тебе боль? Скажи мне, и я сам того убью. Кто? Назови имена!», - он подошел ко мне, схватил за запястья и пытливо посмотрел мне в глаза. 
Я молчала. Не было никаких имен. Кроме одного…
«Я сама», - я не выдержала его взгляда и опустила вниз голову. 
«Вот я и узнал Форму мононокэ. Меч может быть вынут», - печально проговорил он, но Кусуриури не пошевелился, лишь сильнее сжал мне запястья.
«Что же ты медлишь, любимый?», - я посмотрела на него, у него текли слезы из его прекрасных неземных глаз.
«Я же говорил тебе, есть предел даже мне. Только ты можешь очистить саму себя».
«Но как?»
«Идя вперед, только вперед, и не виня себя ни в чем». 
Снег медленно падал на нас, танцуя под неслышимую музыку, неслышимую для обычных людей, но для нас она была слышна с самого начала. Я обернулась на дом, там, в раздвижных дверях стояла она, из-за которой я и создала своего мононокэ, который убил всех в монастыре и черрт знает где еще: я была тогда очень зла. 
Кусуриури глубоко вздохнул, отпуская меня, я быстро посмотрела на него, а затем еще раз на дом – там никого не было, двери были закрыты, снег был не тронут. 
«Ты не Аякаси, смерть тоже может приносить облегчение. Ты и сама это знаешь»
«Да», - я неотрывно смотрела на то место, где была она, надеясь, что она появится, по-прежнему в белом длинном платье. 
«Куда ты сейчас?», - мы были давно все в снегу, мы были похоронены под ним. 
«Пойдем со мной, Кусуриури. Я покажу тебе свою вторую родину».
Я протянула ему руку, он взял ее, склонился немного и поцеловал ее, так целуют руки крестным отцам или богиням:
«Я бы с радостью, но мононокэ никогда не спят. И я должен быть всегда рядом, чтобы спасти их жертв или тех, кто заслуживает спасения».
«Но меня спасти ты не можешь. Я не заслуживаю?»
«Кто стоит выше тебя? Только ты сама»
Я едва улыбнулась мужчине, стоящему напротив меня. Его длинные серые волосы давно намокли от снега, я провела рукой по его лицу, вытирая его от слез и от снега. 
«Ты замерзла, ты вся дрожишь», - вдруг он порывисто прижал меня к себе: «Пойти с тобой я не могу, но провести с тобой несколько дней - вполне»…
«Мы встретимся еще?», - спросила я его, целуя в обнаженное плечо, сегодня Кусуриури нужно было уходить.
«Вся связано, мир не такой большой, как нам кажется. Где была одна встреча, обязательно будет и вторая», - он обнял меня одной рукой, целуя в волосы. 
Наши пальцы переплелись…
Наши судьбы тоже…