Каждому по вере

1. Преломление. Трещины.

Трещины сеткой расползались по внутренней стороне предплечья, повторяя рисунок вен — черные, страшные, отчего-то гноящиеся раны напоминающие. Сента, правда, не могла вспомнить ни единого живого человека, у кого могла бы видеть по-настоящему гноящиеся раны, чтобы можно было сравнить, однако… Чувство, будто она разлагается заживо девушку не покидало.

Смотреть на трещины было тревожно: Сен же не просто смотрела, но проводила по вздутым границам пальцами, подавляя внутреннюю дрожь и страх, ощущая, как горячая пульсирующая боль растекается по руке, подтверждая реальность странных ран. Белые, словно снег, пальцы, поверх черной, свернувшейся крови. Это столь же завораживало, сколь и пугало.

Темные волосы скользнули с худых бледных плеч, и Сен вздрогнула, проснувшись — звуки навалились, будто окружающая действительность внезапно стала слышимой после длительной остановки, и Сента услышала собственный испуганный вздох, шуршание одеяла, стук каблуков в коридоре и приглушенный шепот за дверью.

«Думаешь, пора? Вдруг она еще не…»

Девушка спрятала правое предплечье в одеяло, замотав его покрепче, и быстро убрала прядь волос за ухо. За дверью определенно стояла наставница, Миссэль, ангел-хранитель семьи, помогающая найти путь к свету.

Выжить, если быть точным. Такая формулировка исподволь казалась Сенте самой близкой к истине.

Дверь скрипнула.

— С пробуждением, — Миссэль улыбалась как никогда сладко. Взгляд наставницы скользил по комнате, выискивая, за что зацепиться, и Сента прижала замотанную руку ближе к себе, прикрыла ее второй рукой. Ангел-хранитель проплыла к окну, распахнула шторы, запуская в серость комнаты чуть больше утреннего света. От нее не скрылась скованность подопечной. — Что-то случилось? Ты напряжена, милая, я могу…

— Не стоит, — девушка поспешно выставила свободную руку, останавливая наставницу, лишь после осознав, что это может вызвать подозрения. Сен сжала пальцы, стараясь придумать что-то отвлекающее, и рука машинально потянулась к одеялу. Привычка прятаться, словно в кокон, сыграла девушке на руку — Сен нарочито медленно замоталась, оставляя свободной только тёмную макушку — волосы из-за маневра петлями вздыбились над головой, образуя гнездо. — Мне не нужна благодать, Миссэль, я просто замерзла. Матушка на ночь печь не топить приказала?

— Да, — ангел-хранитель опустила руки, потерянно разгладила юбку и взглядом скользнула по полу, по стенам, к окну — так Миссэль хотела показать, что вовсе не хочет лезть подопечной в голову. В голосе наставницы Сен уловила нотки разочарования, и вина больно кольнула внутри — взгляд девушки на секунду метнулся к руке с трещинами. Быть может, стоит рассказать?

Сента вспомнила дорогую подругу, что касалась рук в месте трещин всего-то неделю назад. И вчера. И даже сегодня в ночи, когда рассказывала о своих приключениях в городской пекарне, когда волосы ее светлые озарял огонек свечи, и сама она наивностью своей заставляла Сен думать вовсе не о рассказах, а о внутреннем свете, что её согревал.

— Сента? Ты… точно ничего не хочешь сказать мне? — Миссэль обеспокоенно наклонилась, провела ладонью по щеке, остановилась на лбу, и прикосновение ее показалось Сен ледяным. — Ты горишь. Ничего не болит?

— Нет, — Сен нервно сглатывает, часто-часто мотает головой из стороны в сторону, поглубже прячется в одеяло. — Нет, Миссэль, все в порядке, просто…

— Тебя мучают кошмары? — наставница задавала вопросы с надеждой, но Сента никак не могла понять, что от нее хотели слышать.

— Кошмары? Нет никаких кошмаров, Миссэль, просто я… — девушка отводит взгляд в сторону, ища правдоподобную причину, стараясь свести ложь к минимуму, — утомилась. Я просто утомилась.

— Но ведь сейчас утро, — Миссэль нахмурилась лишь на секунду. Озарение пришло к ней запоздало, и наставница вздохнула, опустив плечи. Она покачала головой. — Ты снова всю ночь просидела с Агатой?

Сента густо покраснела, вжала голову в плечи, стараясь спрятаться, сделаться меньше самой себя. Ангел-хранитель обвела овал лица кончиками пальцев, остановилась на подбородке и подняла голову подопечной. В глазах Миссэль Сента видела разочарование с сожалением.

— Сента. Милая…

— Прости, — девушка спряталась под одеялом с головой, лишь бы не видеть, не чувствовать во взгляде осуждения, хоть его и не могло во взгляде ангела быть. Но в укрытии было удобнее, спокойнее от того, что душевных метаний не видят вне. Сента пробурчала из-под набитого пухом пристанища. — Я ничего не могу с собой поделать.

В соседней комнате послышался глухой стук, возня и быстрые шаги. Томас проснулся. Сента сдержала порыв выбраться из убежища, чтобы проверить, что случилось с братцем — вместо этого она застыла и прислушалась. Миссэль положила руку на гору одеял, попадая ладонью около головы Сенты. Голос наставницы звучал приглушенно, устало:

— Я могу лишь надеяться, что это ты наставляешь ее на путь истинный, а не она тебя с пути сбивает…

Каблуки глухо и медленно отстучали к двери, и наставница вышла из комнаты. Сента прислушалась, что творится в комнате Томаса. Тишина была непривычной. Лишь когда мерное жужжание голосов в другой комнате возвестило о начале разговора, Сента решилась вылезти.

Следовало спрятать трещины.

Простынь могла подойти, но Миссэль сразу заметит, что белье порвано — это, конечно, вызовет много ненужных вопросов, и потому девушка бросилась к шкафу. Блекло-голубое платье, слишком легкомысленное, чтобы носить уже взрослой девушке — идеальный вариант, чтобы пустить его на тряпки. Сента примерилась, разорвала воздушную ткань на полоски, замотала предплечье, кое как затянув узлом на запястье. На ткани проступили мелкие черные пятна. Стоило подобрать платье с длинным рукавом, и девушка выбрала темно-синее платье с длиной юбки до середины икр. Волосы Сен наскоро заплела в косу, закрепила красной лентой, и выбежала из комнаты, чтобы навестить брата.