Кетсаль: сказ о птице и птичьей клетке

I

  Сила и свобода – вот что делает человека прекрасным. Слабость и рабство никогда не создавали никого, кроме злых.
Жан Жак Руссо

Есть что-то невероятно манящее в свободе. Представь: без рамок, устоев ты просто паришь и не думаешь о будущих проблемах из-за твоих решений. Ты сам себе судья, сам подсудимый перед своей совестью. Это привлекает. Однако цена за свободу слишком высока, если так подумать. Обрекать себя на одиночество ради полной свободы мыслей и действий, ради ощущения невесомости – это, несомненно, мука. Да и это лишь несбыточные далёкие мечты, ведь все мы знаем, что человеку нужен человек, и заплатить своим окружением ради названной «свободы» – слишком уж чопорно и высокопарно звучит. Амбер это говорила мать. А ещё она говорила, что человек обязан беспрекословно исполнять волю божью: если Бог позволил тебе носить высокий титул и плясать кадриль на балах, то исполняй его прихоть без слов; а если же тебе уготована судьба подбирать крошки из под стола после отобедавших, то грех жаловаться.

Такие набожные слова звучат подобно жизненным наставлениям, до тех пор, пока не начнут теряться на затворках сознания, пылиться и забываться.

– Амбер, ну что ты там застряла? – проворчала девчонка, ноготками подцепив наклейку, шедшую со сладостью в упаковке, – Ты гляди!

– Ага, прикольно, – другая, собиравшая волосы в высокий конский хвост, красовалась собою в зеркале, подмахивая стройными бёдрами, – долго ещё ждать? Ты хоть оделась? – ногой задев ширму, та отодвинула её и поглядела на свою подружку.

Амбер, натягивая колготы, неловко барахталась, когда пятка сползала со стула, - Кристи, ты уверена? Как-то эта юбка...

Юбка была короткой. Короткой настолько, что бедная Амбер краской заливалась, когда представляла себя в ней, но её подруга была непреклонна.

– Ты в ней просто секси! Перестань. Быстрее надевай её и побежали, время не ждёт.

Амбер неуверенно поглядела на Кристи. Ей легко говорить, она и вправду была сексуальна; и уж, если бы надела эту юбку именно она, смогла бы точно охомутать любого мужчину на площади. Амбер же была слишком... неловкая. На ней эта юбка смотрится, как будто девочка первый раз украла у мамы её одежду и решила почувствовать себя взрослой. На такую Амбер даже Грэгори с соседней улицы не посмотрит, в самом деле; плеваться будет.

Но Амбер не хотела огорчать ни Кристи, ни остальных своих подружек, поэтому натянула на узенькие бёдра юбку.

– Отлично, – проворковала Кристи и мазнула Амбер по губам помадой, – Идём!

И они промчались по деревянной лестнице вниз, а затем вон из дома на пути к приключениям. Такие приключения, на самом-то деле, ждали их чуть ли не каждый день. Амбер сдружилась с девочками, которые невероятно резвые и игривые, как она сама, поэтому найти что-нибудь новенькое и интересное для них и не проблема вовсе. Чаще всего они обходили кругами площадь и рынок. В такое время людей там достаточно; и кошелёк украсть незаметно можно, флиртуя с пьяненьким дяденькой, и даже какой-то хорошенький кусочек мясца из лавки, пока ждёшь свою очередь.

Но, право, чтобы читатель не презирал этих разбойниц, надо прояснить кое-что: Гринвульд – государство, окружённое небесной сетью, которая опоясывает землю вдоль и поперёк. В прямом смысле этого слова. Так как люди мы учёные, привычно называть это нейросетью. Эта сеть невероятно чувствительна: любой, кто осмелиться выйти за пределы государства, будет тут же уничтожен, даже не придётся прибегать к задержанию. Человек испариться прямо на глазах. Единственным, кому дозволено посещать места за пределами – правитель государства и приближённые к нему. Дети часто слагают между собой, что правитель говорит какие-то волшебные слова, по типу «Сезам, откройся!», и сеть расползается перед ним. Но на самом деле для того, чтобы покинуть государство нужна всего-лишь какая-то карточка, срабатывающая, как пропуск. На ней есть штрих-код, считывающийся сетью и тем самым выпускающий на волю. Но даже эта достоверная информация не пошатнёт людскую уверенность в том, что именно их правитель – посланник божий. Правитель в Гринвульде священ; именно он распределяет обязанности каждого жителя, вплоть до домохозяйки или уборщика.

Но даже в такой системе есть своя плешь – люди. Они умнее, чем кто-либо мог предполагать; везде найдут лазейку и обязательно воспользуются ею. И хоть люди достаточно разумны, чтобы не подавать лишних подозрений правителю, они достаточно жадны, чтобы использовать любые способы, выживая в непростых условиях. Тем самым тот же оборванец с улицы, по велению судьбы зарабатывающий копейки, может ловко обворовывать знать на площади, а другие и сделать ничего не могут. Здесь, видите ли, нет слова «восстание». Это определённо иностранное высказывание, ведь в Гринвульде нет и смысла в протестах и жалобах. Так по крайней мере думает сама знать и правитель; люд же понимает, что в случае восстания все должности будут заново распределены по абсолютно случайным лотам, а зачинщики и виновники восстания, как следствие, будут ликвидированы. Поэтому, благодаря щедрости Его Святейшества, государство работает, словно муравейник: каждый знает своё место; знает куда ему дозволено, а куда – не желательно. По этой же причине дискриминации по признакам занятости каждого жителя просто не существует. Но это лишь на словах, конечно же. Амбер же на деле знает, что такое презрительный взгляд в твою сторону, злые языки прохожих и гнусные шепотки за спиной. А всё из-за того, что её матери не повезло с обязанностью!

Мать Амбер обслуживает. В своё скромное жилище она принимает и мужчин, и женщин, которые за часы с ней платят символичные суммы: иногда меньше, иногда больше. Колетт, а именно так зовут мать Амбер, женщина невероятно красивая. Возможно, из-за своей красоты она и обрекла саму себя на такую работу. Красота не должна принадлежать кому-то одному, она общая.