Кинжал раздора

25 Женский монастырь. Рисунок розы

Как же хорошо дома! С вокзала моря не видно, но воздух просто пропитан его присутствием, не ошибешься. Тепло. Достаточно свитера, никакое пальто не надо. И кто сказал, что в мире бывает снег? Только дождик! Женни мчалась домой и старалась не мучить себя догадками, проснулся ли уже Барт и что он делает и думает.

Распахнула дверь. Знакомый запах книг. Вот он – ее дом.

– Женни! Девочка! Приехала! Что с тобой? Ты не заболела? А где мама?

Женни сказала, что просто устала.

– Так, значит, отложим до завтра начало нашего путешествия? – улыбался отец.

– А куда ты собрался?

– О! Долгая история. Один коллекционер ищет книгу. И я вычислил, где она может быть. Там она не нужна, по истории архитектуры, никакого отношения к религии. Я предложу хорошие деньги. Можно считать, что сделка в кармане, нужно убедиться только, что это та самая книга.

– Так где она хранится? – машинально переспросила Женни.

– Разве я не сказал? На Юге. В женском монастыре.

Мединос испугался – с дочерью началась истерика.

Он отпаивал ее водой и уверял, что лучше дождаться маму. Стакан дрожал у Женни в руках, и зубы стучали по стеклу, но она настаивала, что им надо ехать немедленно. В монастырь! И хохотала. Со слезами.

 

Конечно, нужно срочно уехать, потому что мама с первого взгляда догадается, что произошло у Женни с Бартом. Почему-то говорить об этом ни с кем не хотелось. И о том, что сказал Барт после. А мама все прочитает в ее глазах. Но ехать в монастырь... после такого?

А вдруг это знак? Вот она, ее горькая судьба. Не зря Амелия собиралась постричься в монахини. Амелии не выпало. Это судьба Женевьевы Мединос!

Женни взяла себя в руки и уже спокойно сказала, что они могут, если отец хочет, прямо сегодня ехать, пусть он не обращает внимания, что-то утомительной была дорога, но это ничего.

Во втором поезде за сегодняшний день, а если считать с вечера, то в третьем, Женни наконец уснула. Рядом сидел отец и радостно поглядывал на свою дочь. Вернулась!

 

Барт проснулся выспавшимся, впервые со дня болезни почувствовал себя бодро. Он с удовольствием потянулся до хруста в костях. С шутливым возмущением повернул голову, собираясь выяснить, где полагающееся ему «доброе утро»? Женни рядом не было. Барт посмотрел – каминные часы показывали полдень.

Он натянул штаны и, весело улыбаясь, отправился на кухню. У плиты возился Рафаэль.

– А где Женни? – поинтересовался Барт и, обжигая пальцы, подцепил колбаску со сковородки.

– Женни? Ах вот какие сны тебе снятся! – захохотал Раф и быстро отъехал, опасаясь пинка за шутку.

Барт застыл, не донеся колбаску до открытого рта.

– Ты не видел Женни? – изумился он.

Бартоломью не поленился обежать весь замок. Женни нигде не разгуливала.

Барт вернулся, натянул пальто, обулся, психуя и не попадая шнурками в дырки ботинок. Раф заметил его согнутой спине:

– Знаешь, а мне тоже сегодня снилась Женни. Как будто сказала мне «прощай».

Барт не ответил, выскочил на улицу и помчался к Маленьким на Чайную Горку.

 

Незнакомая женщина с бегающими глазками открыла дверь, вопрошая, что дорогая забыла, почему вернулась. Барт так удивился, что не нашел, что сказать. Он молча тянул дверь на себя, незнакомка – на себя. Крашеные в рыжий цвет кудряшки то ли от испуга, то ли от усилий подрагивали на ее голове.

– Где Женни? - сообразил он спросить.

Женщина таращилась на него.

– Женевьева Мединос! – крикнул Барт непонятливой бабе.

– Ах, Женни, наше золотко, – женщина сладко заулыбалась, – уехало наше солнышко. Вчера вечером посадили ее на поезд, и она уехала в Порт Пьер.

Барт воспользовался тем, что собеседница потеряла бдительность, распахнул дверь и вошел внутрь.

– А кто что-то мог забыть и вернуться? – спросил он строго.

– Так это же ее мама. Она только что ушла на вокзал.

Молодой человек вел себя так нагло, что Биорн решила, что он имеет отношение к их семье и у него есть право так спрашивать. Перемежая свою речь ласковыми словечками, она пояснила, кто она такая и что здесь делает. Надо заметить, приехала она – по доброте своей душевной. Совершенно бескорыстно!

Барт увидел открытый комод и вываленные на пол папки.

– Это еще что такое?

Он сорвался. Он заорал, вращая глазами. Биорн съежилась и залепетала, что ей некуда разложить свои вещи, а это – никому не нужный хлам.

– И вообще, – до нее вдруг дошло, что он непонятно кто такой, а командует.

Биорн ощетинилась:

– Именно мне обещали дом и имущество после смерти стариков.

– Это – архив Маленького дедушки, для старика он представляет ценность, – Барт сдерживался: не хватало еще взять ее за грудки и потрясти, ведь помрет с перепугу, чучело рыжее. – Пока прадедушка жив, чтобы ни одна бумажка отсюда не пропала! Я внятно сказал?

Биорн закивала, недоумевая, есть ли у него права на домик или нет.

– Джек? – Маленький дедушка звал так тихо, что Барт не сразу расслышал.

– Совсем плох, старенький наш, – елейно сообщила Биорн и закатила глазки от жалости.

Барт не глядя на нее пошел в спальню. Прадедушка лежал. Глаза слезились. Руки со вздутыми венами дрожали и теребили край одеяла. Растерянная Маленькая бабушка пристроилась на краешке стула и не сводила с мужа глаз.

– Джек, – старик вроде обрадовался Барту, – верни Женни. Что делает здесь эта ведьма? Верни Женни.

Прабабушка согласно закивала.

– Да, – Барту такой жалкой показалась сейчас старость этих двоих, что голос дрогнул, – я верну. Все будет хорошо.



Отредактировано: 26.07.2022