Кленовые тайны

Пролог

Когда же закончится эта жара! Подумать только: вторая половина сентября, уже одиннадцать часов вечера, я в цокольном этаже университета, а ощущение такое, словно в бане. Хоть бы ветерок подул для смеха. Нет ведь. Да и подул бы? Какой от него толк, коли какие-то «мудрецы» минувших столетий додумались построить Саюхай – столицу своего королевства в котловине. Свежим морским бризам путь перекрывают высокие холмы, которые в Империи Алого лотоса принято гордо именовать горами. Да и само название «Империя» не вызывает ничего кроме усмешки. То же мне империя – южный остров, который долгое время был частью Артании, а в Эпоху воюющих кланов воспользовался всеобщей неразберихой и отделился, прибрав к рукам парочку крохотных собратьев и стал именоваться Империей Алого лотоса. Окно что ли открыть? Бесполезно.

Всю эту неделю в морге Медицинского факультета дежурить мне. Старикан Тагси́н воспользовался моей оплошкой (подумать только, какое великое прегрешение: мусор не был вовремя выброшен!) и в качестве штрафа свалил на меня все ночные дежурства на две недели вперёд. Сам-то теперь, поди-ка сидит где-нибудь и прохладное винишко потягивает. Ну, любит мужик выпить, можно даже сказать, слабина у него по этому делу. Ходили даже упорные слухи, будто бы Тагсина из-за этого его пагубного пристрастия из коронеров попятили. Вроде, даже он большим человеком в Управлении полиции Саюхайя был. Быть-то, может, и был, а теперь вот в морге у медиков лямку тянет, а жалование почти что целиком по кабакам спускает. Справедливости ради надо заметить, мужик он знающий, не особо меня достаёт; но, коли уж с ним приступ хандры приключается, лучше ему под руку не попадаться. С мусором как раз именно так и вышло. Ничего, впредь умнее буду, как почую, что начальнику перец в одно место попал, стану тише воды, ниже травы и постараюсь в его покрасневшие глаза вообще не смотреть.

А на Лотосовом проспекте – ночная жизнь. Вот везёт же кому-то! Кавалеры и дамы прогуливаются, фонари цветные, запах хрустящих жареных баклажанов под кислым соусом щекочет ноздри даже тут, в полуподвале. Прямо охота выскочить наружу, добежать до угла и прикупить парочку порций. Но, с другой стороны, в такую душную жару не до баклажанов, горячее в глотку не полезет. Не повезло, что попечительский совет Медфакультета экономит на охлаждающих заклятьях. Впору в ящик хранилища трупов залезать. Благо, там бутылка с чаем охладилась. Какая ирония! Узнай кто, что я свою бутылку в холодном шкафу меж ног трупешника остывать ставлю, ни за что пить бы не стали, а мне всё равно. Холодный манговый чай – это здорово. А уж каким образом он холодным стал, — дело десятое. Ладно, довольно в окно на прохожих с завистью взирать, почитаю книжечку и на боковую. Покойники – соседи спокойные, ни шуметь, ни будить не станут. Люди – иное дело, остаётся надеяться, что и нынешняя ночь окажется тихой.

— Хикару! Хикару, — позвали меня с улицы и в дверь принялись молотить башмаком, — спишь что ль?

Не сплю я, не сплю уже. Открываю. И незачем так стучать, нашим клиентам торопиться некуда. Самое худшее и самое естественное явление на свете с ними уже произошло. Они умерли. Посему незачем дверь в морге выносить.

— Получи, — проговорил рослый, загорелый до черноты детина с явными чертами делийца. Его узкие глаза покраснели то ли от пыли, то ли от я́таля – одного из представителей обширного семейства всевозможной дури, до которых жители острова большие охотники. Да и знатоков по этой части похлеще них ещё поискать. У нас в Артании по сравнению с ними эта отрасль из детских штанишек не выросла, — криминальный неопознанный труп, — чуть ли не радостно сообщил загорелый, — мужика в переулках Весёлого квартала мочканули, — они вместе с молчаливым бородатым помощником перевалили на прозекторский стол покойника, — уж ограбили его или сам нарвался на нож, мне неведомо. Документов при ём никаких нету, поэтому господа полицейские заявили, мол, висяк им не надобен, и велели вам сдать. Коли за неделю личность покойного не ите-инде-сифисиуется, отдадут его молодым докторам на опыты. Это, стал быть, они его резать станут?

— Избегаю интересоваться, что там на Медицинском факультете с трупами делают, — отрезаю таким официальным тоном, чтобы у моих невольных посетителей паче чаяния не возникло неуместного желания продолжать разговор. Очень уж от них потом несёт, — только неопознанные трупы спасают жизнь живым больным. Тут уж, что резать, что на органы разбирать, — всё польза.

Парни надеялись на чаевые, но зря. Однако ж, сие почитаемо мною за верх наглости. Вы мёртвяков возите, а не коробочки с пряной лапшой клиентам доставляете. Так что ни медяка от меня вам не перепадёт, даже и не надейтесь.

Когда стук копыт клячи, которая, уже не первый год дожидалась отправления на живодёрню, трудясь на труповозке, стихли в отдалении, а входная дверь была надёжно заперта, приспело время поглядеть на то, что нынешней ночью мне ниспослали боги. Так. Высокий, молодой, на вид – не старше двадцати лет. По чертам лица – артанец и не самого худого происхождения. Красивый? Пожалуй, был бы им, коли не пристрастился бы к дури. И принимал он не условно-безопасный яталь – специально обработанную пыльцу дерева я́тки, называемого в народе Дрёмой фей, тут имело место кое-что покруче.

Карманы, натурально, пусты. Грабители постарались: и брюки, и рубашку обшарили, даже ремень не побрезговали снять. Скорее всего ремень под стать башмакам был: тиснёная кожа, пряжки из дорогого нержавеющего металла. Но ботинки эти много чего повидали на своём веку, как и вся остальная одёжа. Похоже, парень приехал отдохнуть, да и подсел на «лотосовые слёзы», так поэтически на острове все наркотики скопом именуют.

Как и предполагалось, на руках синяки разных оттенков побежалости — следы от уколов. Может, продавцу дури задолжал? Или бабу чью увёл? Да, какая ему баба! Такие могут забыть про постельные развлечения; истощён – кожа да кости; волосы — некогда густые, красивого каштанового оттенка поредели и утратили былой блеск. Ладно. Грабители, конечно, обшарили тебя, братец, да не везде. Мне за время работы в морге кое-что любопытненькое не раз и не два в секретных местах попадалось. Вот, к примеру, под подкладкой оченно можно много чего припрятать. Глянем. Ага! Есть. Главное подпороть подкладку осторожненько, чтобы у родни (коли такая сыщется) не возникло подозрений. Малый секционный нож нам в самый раз подойдёт. Им хоть кожу отсепарировать, хот орган разрезать, хоть подкладку подпороть! Всё чисто, вроде как само распоролось, да какие могут быть подозрения по поводу наркомана, зарезанного и ограбленного в тёмном переулке изобилующего преступностью Саюхайя. Опа! Паспорт, да ещё самый настоящий артанский. Вот свезло, так свезло. Паспорта – вещь ценная и дорогая. Кто знает, может, не придётся скоро мне пьяную рожу Тагсина каждый день видеть. При воспоминании о Тагсине враз злость взяла. Бывают же такие человеки, что, когда даже что-то хорошее силятся сказать, всё одно обидно и гадко выходит. Намедни уселся на стул, ножищи свои в не чищенных башмаках на стол закинул, оглядел меня оценивающим взглядом и заявляет: тебя, мол природа внешностью не обделила. Рост, сложение, мордашка симпатичная. Что ж занятия получше не нашлось, нежели целыми днями с покойниками возиться? По больному ударил. И, главное, не станешь ведь этому опустившемуся типу объяснять про нежеланное дитя проститутки, что росло в фешенебельном борделе, про закрывшуюся карьеру из-за травмы колена. Это ведь со стороны легко говорить, будто танцы – одна сплошная радость и ликование. На деле-то выходит иначе: тренировки, тренировки, тренировки с утра до ночи. Вот от этих самых тренировок со мною беда и приключилась. Говорили знающие люди, будто бы разрыв переднего крестовидного сухожилия один раз сто лет встречается. И этот самый редкий случай выпал на мою голову, а точнее – на правую ногу, чем поставил всю мою столь тщательно взлелеиваемую будущность под угрозу, да какая уж там угроза! Жирный крест перечеркнул самую мою жизнь. Тут уж ни сложение, ни красота не помогут.