Клещ

Клещ

На танцах в доме культуры Валя давно приметила красивого, широкоплечего парня. Она то и дело ловила на себе его взгляд, и ждала, когда он пригласит её на танец. Но парень не спешил.

Тогда она пошла с Васькой с вагоноремонтного, он ей не особо нравился, но стоять, подпирая стенку, надоело, а Василий её пригласил.

— Валь, завтра здесь фильм будут показывать, афиша уже висит, — сбиваясь от волнения, сказал Василий, — не хочешь пойти? Я приглашаю.

— Я подумаю, — сказала она, но тут, вдруг вместо Василия оказался тот самый парень, который смотрел на неё весь вечер.

— Она уже приглашена, — обернулся он к оторопевшему Василию, и тот, посмотрев на Валентину, которая улыбалась не ему, вздохнул и отошёл в сторону.

— Куда приглашена? — спросила она нахала. Такие, впрочем, ей всегда нравились.

— Это неважно. Хочешь, пойдём гулять, хочешь — в кино, — он уверено вёл её в танце, и она смотрела на него глазами, полными восторга. Казалось, что вот он, тот, которого она так давно ждала.

То, что Гена ревнив, она узнала ещё до свадьбы. Но она и сама ревновала его к подругам, которые не стесняясь, кокетничали с ним, так что сочла, что ревность это непременное условие любви.

Ещё её избранник был скуповат, но влюблённая Валя во всём винила его трудное детство — мать воспитывала Гену без отца, на счету была каждая копейка.

И вот июньским утром Валентина и Геннадий поженились. После регистрации, была поездка к мосту желаний, где молодожёны повесили на кованые перила замочек с надписью "Гена+Валя". Будущее казалось им счастливым и безоблачным.

Первым звоночком стало то, что Гена попросил жену не общаться больше с подругой Надей.

— Мужики рассказывают, что она давалка, — сказал он Валентине.

— Кто? Надя? Что за ерунда, заступилась за подругу Валя, — то, что она не замужем, ещё ничего не значит!

— Я сказал, прекрати общение! Не то я сам его прекращу, — сказал он, уткнувшись в газету.

— Каким образом ты можешь его прекратить? — Валентина перестала греметь посудой.

— Увидишь.

Через некоторое время Валентина стала замечать, что подруга сторонится её.

— Надя, что произошло? Я чем-то тебя обидела? — поймала её как-то на улице Валя.

— Нет, — виновато улыбнулась Надя, — ты прости, Валюш, мама болеет, мне надо бежать.

Валентина, конечно, знала, что у Нади болеет мать, но чтобы подруга не уделила ей и пяти минут... всё это показалось Вале странным тогда, но больше к Надежде она не приставала.

— Что ты сказал Наде? — спросила она мужа, наливая ему его любимый густой фасолевый суп.

— Ничего, — пожал тот плечами и стал есть. Вдруг он поднял от тарелки глаза на жену: — суп пересолен!

— Да, извини, так вышло. Копчёности оказались жутко солёные. Надо было вымочить свиные ушки перед тем как...

Он положил ложку, и встал. Обошёл стол и подошёл к ней вплотную.

— Свиные ушки, говоришь? А ты не влюбилась? Говорят, пересоленная пища — верный признак гулящей жены.

— Гена! Кто тебе такую чушь сказал, — сначала Вале было смешно, она думала, что муж шутит. Но он, взбесившись от её смешка, схватил за скатерть и дёрнул. Тарелка с супом перевернувшись, упала на пол, но не разбилась. Валентина от неожиданности вздрогнула.

— Узнаю, убью, — глухо сказал Гена, и сев за стол, достал газету, — прибери здесь всё и свари пельмени. Только не соли, я сам.

Если бы она знала, что будет дальше, она бы убежала прямо тогда, бросив всё, включая ревнивца. Но поразмыслив, она решила, что плохое настроение мужа связано с тем, что должность, на которую он рассчитывал, досталась другому человеку, у которого были связи.

Время шло, и наконец-то Валентина забеременела. Гена порхал вокруг неё на крыльях, снова стал тем самым парнем, которого она выбрала когда-то. В выходные Гена сам ей готовил, и даже один раз помог ей подстричь ногти на ногах, потому что из-за живота ей было это несподручно. Позже она поняла, что ему было жалко денег на процедуру.

Когда родился мальчик, Гена, казалось, был счастлив. Сына назвали в честь деда Геннадия, героя войны Николая, но это не спасло мальчика в будущем от частых отцовых придирок и нотаций. Когда сын подрос, Геннадий вдруг решил, что сын на него не похож. Абсолютно! Он срочно выехал к своей матери, полдня рылся в семейных альбомах, но так и не нашёл никого, на кого бы Колька был похож хоть самую малость. И свекровь Валентины подлила масла в огонь, сказав, что в их семье никогда не было таких оттопыренных ушей, как у внука. О том, что "уши" могут быть у кого-то из семьи Валентины, они и не подумали.

Домой Геннадий вернулся сильно не в духе, но ничего не сказал. С этого дня жизнь сына превратилась в ад. Отец попрекал его всем, чем мог: куском хлеба, потраченными на него ресурсами, крышей над головой.

— Что ты говоришь, Гена, опомнись! Это же наш мальчик! — вступалась за сына Валентина.

— "Ваш", мальчик! — наконец, не выдержал он, — и теперь, мне бы крайне любопытно было-бы узнать имя его настоящего отца!

— Всё! С меня хватит! Всю душу ты мне вымотал со своими придирками, всю кровь выпил, — горько сказала она, доставая с антресолей старый, запылившийся чемодан, — завтра нас с Колей здесь не будет!

— К нему побежите? К настоящему отцу? — Геннадий грубо развернул Валентину, и получил пощечину.

Он замахнулся в ответ, но вдруг рука его опустилась... он рухнул перед женой на колени, и обхватив руками её бедра уткнулся носом в махровый халат.

— Прости меня, Валечка! Я... я дурак, совсем голову потерял! Мне сказали, что у тебя есть любовник, я не верил. Но мы стали отдаляться и я подумал, вдруг не врут... а тут ещё Колька со своими восторгами.

— Какими восторгами? — уточнила Валя, — сама не замечая, как руки её непроизвольно гладят волосы мужа.

— Ну, он постоянно рассказывает, все про этого... тренера своего, по лёгкой атлетике! "Пал Ваныч сделал", "Пал Ваныч считает, что..."! Мне, как отцу, обидно: обо мне он так не говорит! Не цитирует меня!