Клуб анонимных оправданий

Клуб анонимных оправданий

Меня зовут Элан. И я расскажу вам свою историю.
Все началось семь лет назад. Моя жизнь была похожа на ад. С самого детства меня воспитывали на концепции, что нужно много работать, чтобы прокормить семью, поэтому, к двадцати годам жизни я ненавидел работать, и ненавидел своих родных. Они были виноваты во всем: влезали в мои отношения с девушкой, Элли, тем самым разрушив все, что я с ней построил; без конца заставляли учить языки, ходить на баскетбол, играть на пианино, побуждая тем самым чувствовать себя никчемным. Последнее я ненавидел больше всего на свете. Я знал, что достоин лучшей жизни, чем имел, что у меня должно быть больше денег и связей, чем имела моя семья, и что я должен иметь, как минимум, машину, а мои родители не могли себе этого позволить, что они постоянно мне и повторяли. Когда я не смог добиться необходимого мне транспорта, то принял решение жить один, и родители сняли для меня отдельную квартиру.
Элли, моя девушка, которая стала жить со мной, все время что-то от меня требовала. Она повторяла изо дня в день: «Элан, иди работать, мне сложно тащить все одной! », «Элан, убери квартиру, пока я хожу за продуктами! », «Элан, не кидай носки на пол, для чего тебе шкаф! », и так далее, в духе упреков и замечаний. Родители постоянно мешали нашим отношениям, во всем поддерживая Элли, и, в конечном итоге, все разрушили, и мы с ней расстались. Отец и мать считали, что всему виной моя лень, но я много раз объяснял им элементарные вещи: «Если бы у меня не болела спина, я бы был лучшим в баскетболе, но я не могу! », «Мне сложно убирать квартиру, если бы не эти боли в спине, я бы прекрасно справлялся с работой по дому! », «Я не могу идти работать, для физического труда я недостаточно здоров, а для работы в офисе или где-то ещё у меня нет образования, ведь у вас не было денег его оплатить! ». Родители постоянно твердили, что все это лишь отговорки, но я знал, что мои возможности не могут позволить мне жить так же хорошо, как живут другие, богатые люди.
У меня был хороший знакомый, которого я тогда мог даже назвать приятелем, с которым я познакомился, выпивая пиво в баре по вечерам. Он имел похожие проблемы в своей жизни, и я нашёл в нем родственную душу. Мы очень много и долго общались, играли в приставку, пили пиво и что покрепче, наблюдали за танцовщицами в баре по входным, суя им каждый раз небольшие купюры в трусики. В один из вечеров Клэй пришёл ко мне с ящиком пива, и заговорил прямо с порога:
– Элан, чувак! Я нашёл потрясающее место, просто офигительное! Ты просто обязан завтра пойти туда со мной.
– Что за место? – спросил я, не отрываясь от приставки. Если честно, Клэй постоянно находил «офигительные» места, которые на деле были какими-то малоинтересными квестами, сходками любителей пива, конкурсами на самого быстрого поедателя бургеров и прочее, что меня совершенно не интересовало.
– Это просто бомба! Элан, я не буду ничего говорить, но я чувствую, что это место изменит наши с тобой жизни!
Я оторвался от приставки и косо посмотрел на него. Похоже, что Клэй говорил на полном серьезе.
– Хорошо, завтра мы сходим туда, но сейчас я хочу пить пиво и играть в мортал комбат.
– Чувак, я думаю, ты не пожалеешь!
На следующий день, в половину пятого вечера, мы отправились в это «офигительное место». Оно находилось на краю Ашвилла, небольшого города, в котором мы проживали, и поэтому Клэй взял машину отца. Местонахождение «места» меня немного насторожило.
– Клэй, тут не распространяют наркотики, случайно? Я не хочу сесть за решетку.
– Успокойся, чувак, мне про него все рассказали, это настоящий шедевр, никаких наркотиков.
Мы припарковались и зашли в небольшое двухэтажное здание, явно не новое. Коридор первого этажа был пуст, комнаты тоже пустовали.
– Элан, нам на второй этаж!
– Я тебя понял.
На втором этаже была ярко-фиолетовая дверь среди всех остальных, серых дверей. Клэй дернул ручку. Оттуда заструилось не менее яркое фиолетовое сечение. Клэй поманил меня пальцем.
– Чувак, ну ты чего встал? Пошли!
Из-за дверей доносилось множество голосов. После того, как Клэй зашёл в дверь, погрузившись в сечение, я, после недолгих колебаний, зашёл вслед за ним.
Передо мной предстала огромных размеров комната с высокими потолками, которые я даже не мог разглядеть, поднимая взгляд к верху. Все находилось в густом фиолетовом свете, и мне стало интересно узнать о происхождении этого странного явления. Пройдя немного вперёд, я увидел очертания людей. Их было так много, что я не понимал, как такое маленькое, с первого взгляда, пространство, вместило в себя удручающее количество народа. Из фиолетовой густоты показалось лицо Клэя.
– Чувак, сейчас начнётся! Нужно быстрее занять места, что бы было хорошо слышно.
– Что слышно? – я пока не понимал, что происходит. На полу было выстелено множество ковров, на которые люди то и дело присаживались. Наблюдая за действием людей, я заметил, что ковры расположены по круговой линии, и люди садились лицом к середине круга.
– Все увидишь, не торопи события. – Клэй взял меня за руку и потянул к коврам. Я молча пошёл с ним, то и дело задевая сидящих на коврах ногами.
– Простите... извините... простите...
– Элан, хорош тебе извиняться, им всем по барабану. Да и у тебя есть оправдание – они сами уселись таким образом, что хрен пройдёшь!
– Да... возможно, ты действительно прав.
Когда мы нашли свободные ковры, то как можно быстрее уселись на них. Вокруг нас все ещё ходили люди в поисках свободного места. В начале шестого вечера люди наконец уселись. В центр огромного круга из сидящих на коврах людей вышел человек. Он был одет просто – белые брюки и серая футболка в клетку. Когда он заговорил, я внимательно прислушался.
– Добрый вечер! Приветствую вас, дорогие мои, в клубе анонимных оправданий!
Пространство загудело приветствиями. Несмотря на то, что комната всё ещё была заполнена тем же густым, фиолетовым сечением, центр круга, в котором говорил этот человек, было достаточно хорошо видно, и, как я думаю, не только мне одному.
– Это — Эдвард Киви. – зашептал мне на ухо Клэй. – Один из самых известных людей двадцать первого века.
– Понятно. – сказал я, ничего не понимая. Голос этого Эдварда казалась мне смутно знакомым, но лица я его не видел, поскольку середина круга была достаточно далеко от окружности из ковров, на которой сидели люди. И, так как сочетание имени и фамилии я не знал, то и человек этот был мне совершенно не известен. Не знаю, в одном ли веке с Клэем мы живем?
После утихшего гула приветствий, Эдвард продолжил говорить.
– Я очень рад, что людей становится больше и больше день ото дня. И рад поприветствовать новых членов нашего клуба! Для тех, кто не в курсе, сейчас всё поясню. Меня зовут Эдвард Киви, и я являюсь основателем данного клуба. Целью создания была идея о том, что каждый поступок, поведение, слово, действие, мимика, рукопожатие... абсолютно все производимые человеческими факторами взаимодействия между людьми имеют своё оправдание. Ведь это действительно так, да, дорогие члены клуба?
Люди начали в один голос кричать: «Да! », и громко аплодировать. Всё ещё непонимающий сути всего этого, я тоже начал хлопать, потому что Клэй ткнул меня локтём в бок.
– Хорошо, что вы со мной согласны. Я вам приведу простой, но интересный пример. Представьте, как хозяин кота изо дня в день обижает своего питомца: дергает за хвост, пинает, бьет руками, трясёт за шкирку. Кот терпит, терпит... в конце концов, у животных есть чувство самозащиты, и, поэтому, кот начинает отвечать на задирания своего хозяина, царапая ему руки. Вот теперь кто-нибудь из вас скажет мне, имел ли кот право царапать своего хозяина? Кто ответит?
– Я отвечу. – на другой стороне круга встала девушка.
– Представься.
– Мелисса.
– Умница. А теперь говори.
– Кот... кот имел право оцарапать... хозяина... – было заметно, что девушка сильно нервничала. – У него было оправдание.
– Какое же?
– Его обижали! – голос девушки срывался. – Это чудовище издевалось над котом, который любил его и ничего плохого ему... он ему ничего не сделал, а человек обижал его, и получил по заслугам! – Мелисса сорвалась на крик. – Вы считаете, я не права? Не права?
– Мелисса, ты совершенно права. У кота было оправдание. Присаживайся.
Мелисса села, а Эдвард продолжил.
– Дорогие мои, это пример обычного оправдания. У Мелиссы, которая нам только что отвечала, есть свой пример из жизни. Позволишь рассказать? – Эдвард обратился к Мелиссе.
– Да, конечно. – послышался ответ.
– Хорошо. Отец и мать обижали Мелиссу. Они были плохими родителями, заставляли делать то, что она не хочет, есть ту еду, которую она не могла терпеть, общаться с родственниками, общение с которыми ей было не нужно... они каждый день давили на Мелиссу, навязывая ей против ее же воли свой образ жизни. Мелисса в данном случае – кот. А родители – хозяин-обидчик. Как нужно было поступить Меллисе?
Со всех сторон послышались ответы.
– Убить!
– Зарезать!
– Задушить!
– Пристрелить!
– Уничтожить!
По телу пробежались мурашки. Мне не послышалось? Эти люди призывают... к убийству?
– Хорошо, вы все молодцы! – Эдвард продолжал говорить, словно он не услышал ответы. – Очень хорошо. Следующий пример – мой. Как вы все, а точнее, большинство из вас, знаете, меня обвинили в совершении тяжкого преступления. Я был приговорён к пожизненному заключению в тюрьме Алькатрас, но, среди моих союзников и членов клуба нашлись те, кто помог мне сбежать по дороге. – Эдвард сделал паузу. – Я не совершил ничего того, что нельзя было оправдать. Те, кто со мной с самого начала, знают о моем тяжёлом детстве. Настало время рассказать вам всем про него. Я рос без родителей, в семье, состоящей из моей родной бабушки, дяди – брата отца, его жены, двух старших кузенов. С самой смерти моих родителей они вели себя со мной ужасно... дядя насиловал меня по ночам, когда все крепко спали, и запрещал говорить о том, что он со мной творит, обещая при непослушании вырезать из меня все внутренности и скормить птицам. – Эдвард замолчал на пару секунд, а я тем временем никак не мог отойти от услышанного. – Мои кузены брали меня с собой на охоту в лес, но с тем условием, что я буду дичью. В пять лет я понятия не имел, что такое дичь, но когда впервые пошёл на охоту, то меня просвятили. – Эдвард снова замолчал, и мне показалось, что его голос дрожал. – они стреляли мне по ногам, по рукам, по животу, по спине... в общем, по всем уязвимым местам ружьем, заряженным солью, потому что я был «косулей». Они давали мне фору для того, что бы я смог спрятаться, а затем ходили по лесу, крича противными голосами: «Коооосуууля, выыыхооодиии! ». В первую охоту я не знал, что нельзя было выходить.
Эдвард прекратил говорить. Возникла пронзительная тишина в комнате. Я чувствовал, что меня всего трясло то ли от страха, то ли от шока, а может, от всего сразу.
– Дорогие мои, это был ужасный период моей жизни. Но я справился с ним. Двадцать лет назад я зарезал своего дядю, его жену, двух своих кузенов. Бабушка умерла во время этого процесса от сердечного приступа. Они все были соучастниками одного большого преступления против меня, и, потому, я сделал то, что сделал. Они сами виноваты во всем, ведь каждый из них знал, но молчал. Через три года после своего первого масштабного убийства я стал вершить правосудие. – Эдвард говорил так, что я не видел его лица, но чувствовал улыбку в голосе. – Мы с моим лучшим другом-полицейским убивали преступников, которые были в базе данных в статусе непойманных. Мы выслеживали там, где они залегли на дно, и кончали их вместе с их семьями, которые тоже были соучастниками. – Эдвард сделал паузу. – И, как вы теперь поняли, у меня есть оправдание своим действиям. Я – жертва жестокого детства, у меня есть психические травмы и искалеченная душа, и потому я имел и имею право поступать так с людьми, которые нарушили закон, а так же с их семьями, которые покрывали преступления...
Эдвард продолжал говорить, но я перестал его слышать. В голове рисовалась эта страшная картина. Да, Клэй был прав, этого человека знают все. Просто знать – не значит узнавать. Пять лет назад все новости были забиты Эдвардом Киви и тем огромном количестве жертв, которые были на счету Эдварда; это лицо постоянно мелькало в передачах, его постоянно снимали на камеру в зале суда, и потому его голос показался мне знакомым. Я был совсем подростком, мне было 15 лет, и мне все это казалось таким далёким и нелепым... а теперь вот он, сбежавший и пропавший без вести Эдвард Киви, которого до сих пор разыскивают по всем штатам США.
– Теперь вы понимаете, что у всего есть оправдание? Кот не виноват в царапинах, ведь его хозяин первый его покалечил. Вы достойны лучшей жизни, и не ваша вина, что вам ее не дали. На вас косо посмотрели? Ударьте! У вас есть на это оправдание, ведь любой образованный человек знает, что очень не культурно смотреть на человека, не отводя глаз! Я прав, дорогие мои?
Зал загудел. Я повернулся на Клэя, который во все горло орал: «Даааа, Эдвард Киви, дааа! », и мне стало чертовски страшно. Хотелось сбежать из этого дикого места, но я боялся даже шевельнуться. Тем временем Эдвард продолжал говорить.
– А теперь перейдём к новичкам. Кто из тех, что сегодня впервые посетили нас, хочет рассказать свою историю!
– Можно? – услышал я рядом с собой, и я с ужасом осознал, что вызвался Клэй.
– Конечно можно! Вставай, представься.
– Здрасте всем! Меня зовут Клэй.
Со всех сторон послышались аплодисменты. Я тоже стал хлопать, понимая, что лучше сделать вид, что я в восторге от всего, что здесь прозвучало. Эти люди пугали меня до ужаса, и самое паршивое, что Клэй, которого я знал достаточно долго, на полном серьезе восхищался всем, что здесь творится.
– В детстве меня постоянно обзывали косоглазым. Когда родители сделали мне операцию, этот дефект был исправлен, но кличка все равно осталась. – я наблюдал за Клэем, вникая в каждое его слово. – Однажды меня избили одноклассники. Им было мало обзывать меня, они хотели меня искалечить. Каждый из этой банды ублюдков пинал меня ногами, бил палками; общими усилиями они сломали мне руку, искалечили лицо. А мои родители после случившегося даже не подали на них в суд, потому что мои обидчики – это дети «шишек» Ашвилла, они считались неприкосновенными. – Клэй нервно сглотнул, и продолжил. – Когда я закончил школу, то отомстил им по полной программе. Я выбрался ночью в маске, обойдя дома каждого из них, и прирезал их поодиночке, как свиней.
Меня бросило в пот. Господи, прости мою душу грешную! Что здесь происходит, черт возьми? С кем я пил пиво все это время? Что за человек вообще, этот Клэй?
– Ты молодец, Клэй. Это твоё оправдание – подонки из года в год мучили тебя обзывательствами, они избили тебя, а ты им просто ответил. Ты ведь знаешь, что у тебя есть оправдание, верно?
– Я абсолютно уверен, что я был достоин лучшего отношения к себе, я верю в это! У меня есть оправдание – они унижали меня, а я... я... не заслужил этого!
– Хорошо, Клэй, садись.
Когда Клэй сел и взглянул на меня с безумной улыбкой, я чуть было не сорвался с места и не побежал к выходу. Но тело застыло в ступоре, я не мог пошевелить даже пальцем. Клэй начал тыкать в меня локтем, и шептать:
– Чувак, сейчас ты встаёшь, и рассказываешь, не проспи, это твой шанс получить оправдание!
Я ему ничего не ответил, меня трясло так сильно, что был даже слышен звук стучащей челюсти.
– Есть ещё новички сегодня?
Клэй начал яростно тыкать меня в бок, от чего меня затрясло ещё сильнее. Животный страх охватил меня полностью, я не понимал, что происходит вокруг, мне хотелось закрыть глаза и проснуться у себя дома, в кровати. Послышался голос Клэя:
– Вот он, новичок, он просто стесняется!
– Вставай, не бойся, мы не кусаемся. – Я поднял глаза и увидел сквозь фиолетовую мглу лицо Эдварда Киви. Он стоял почти рядом, и я видел его пристальный взгляд. Он улыбнулся и сделал пригласительный жест рукой.
– Тебя никто не осудит. Все, абсолютно все имеет оправдание. Представься.
Я сам не понял, как встал на ноги. Возможно, это Клэй меня поднял, а, может, я и сам. Мне нужно было что-то говорить, и я решил начать.
– Меня... зовут Элан. – голос дрожал, но я пытался взять себя в руки. Нужно было делать вид, что все безумие вокруг – это нормально, что бы эти люди не накинулись на меня с ножами. – Я... у меня...
– Элан, мы все рады тебя здесь видеть!
Комната вновь наполнилась звуком хлопающих рук, и я решил продолжить.
– Я... живу обычной жизнью. Не работаю... у меня есть на это причины – больная спина...
– Молодец, Элан! Есть что то ещё? – Эдвард не отводил ни меня взгляд ни на секунду, и у меня в голове неожиданно возник вопрос.
– У меня обычная жизни, правда. – я старался говорить без дрожи в голосе, и, вроде бы, у меня это получалось. – И у меня есть вопрос... – Секунду поколебавшись, я решил спросить. – А какое оправдание у хозяина кота?
Комната погрузилась в тишину. Я чувствовал на себе взгляд всех присутствующих, хотя большинство меня даже не видело сквозь сечение. Наверное, меня сейчас убьют. Причём, без всяких оправданий.
– Ты задал правильный вопрос, Элан. Я тебе на него отвечу. У хозяина кота была тяжёлая жизнь – родители унижали его, маленького мальчика, ругали за мелкие шалости, при этом, никогда не уделяя время на ласку и заботу. Когда мальчик вырос – на работе его коллеги совсем не обращали на него внимание, не желали общаться с ним. Он был очень одинок, и, потому, завёл кота. Но кот не избавил его от этого всепоглощающего одиночества, и человек стал привлекать кота таким вот способом, ведь даже кот – всего лишь кот! – не обращал на него никакого внимания, не считая случаев, когда он был голоден и требовал еды, упорно мяукая. Так вот, хозяин, причиняя боль коту, пытался обратить его внимание на себя, что бы избавиться от одиночества. Главное оправдание – его сжирало всепоглощающее одиночество, от которого он имел право избавиться. Теперь ясно? – Эдвард не сводил с меня глаз.
– А... а ваша семья? Ваш дядя, который... насиловал вас... кузены, которые устраивали на вас охоту... я не понимаю...
– У них есть свои оправдания. Моего дядю, когда тот был малышом, избивал и насиловал собственный отец. Это покалечило его психику, оставив большой след в его подсознании. Но он не мог поступать так с собственными сыновьями, хотя желание было невыносимым... и потому, когда мои родители погибли, он взял меня под опеку, что бы предаваться своим утехам. У него есть оправдание – он жертва насилия собственного отца. А мои кузены росли под влиянием моего дяди. Это так сложно – сдерживать свои внутренние порывы, и, поэтому, он их просто избивал, как когда-то бил его самого отец. Мои кузены имели оправдание так поступать со мной – им нужно было куда-то деть свою детскую агрессию.
– А как же одноклассники Клэя?
– Я не знаю их судеб, но, могу предположить, что они хотели самоутвердиться, что и было их оправданием. Подростки – что с них взять?
– Я... я понял...
– Тебе по прежнему нечего нам рассказать?
– Я рассказал все.
– Хорошо. – Эдвард развернулся и пошёл обратно в центр круга. – Поаплодируем Элану!
Когда мероприятие закончилось, я вышел с ощущением полного понимания всего. Клэй без остановки делился со мной впечатлениями, не обращая внимание на то, что я был погружён глубоко в свои мысли. Он довёз меня до дома и предложил выпить пива. Я отказался, сославшись на усталость.
Когда я зашёл домой, то позвонил маме.
– Ма, привет. Я хочу пойти на работу. Помнишь, ты говорила, что миссис Джонас искала садовника?
Я не умел работать в саду, но теперь это не было оправданием. Можно научиться всему, что захочешь, если тебе это нужно. В данном случае мне нужны были деньги, чтобы заработать на машину.
Я не начал новую жизнь с понедельника. Помню, словно вчера, что в тот вечер, проведённый в клубе анонимных оправданий, был вторник.
С Клэем мы с того дня больше не виделись. Его номер был недоступен, в его съёмной квартире я его не нашёл. Когда я решил проведать тот самый клуб, то поехал на окраину Ашвилла на своей, хоть и поддержанной, но машине, на которую я заработал сам, но не обнаружил того двухэтажного здания. Я удивился, но совсем не расстроился, и вернулся домой, где меня ждала моя любимая Элли.
И лишь спустя семь лет после этого случая, в один из вторников я получил письмо на свой новый адрес. Конверт был абсолютно пустой, а внутри был листок с одним единственным вопросом: «Ты все ещё не нашёл себе оправдание? ».