Клуб негодяев

ГЛАВА 1 ПРОКЛЯТАЯ ЛАТЫНЬ

Посеешь поступок – пожнешь привычку, посеешь привычку – пожнешь характер, посеешь характер – пожнешь судьбу.

Английская пословица

Я никогда не забуду эту ночь.

Полумесяц, скрытый за тонкой пеленой облаков, равнодушно взирал на маленькую французскую деревушку Пти-Пошетт. В домах давно не горел свет, на темных улочках не было ни души. Было так тихо, что мне до ужаса хотелось услышать чью-нибудь пьяную песню или хотя бы собачий лай.

Чем ближе становилось кладбище, тем тяжелей мне казалась лопата. Я поневоле замедлил шаг.

Крадущийся за мной Жак негромко заговорил охрипшим от волнения голосом:

– Слушай-ка, давай назад повернем пока не поздно. Все равно ты на эту мерзость не решишься. Пойдем же, пока никто нас не заметил.

Я остановился.

– Нет. Раз я решил, значит, я это сделаю. Может, я об этом когда-нибудь пожалею, но еще сильней буду жалеть, если сейчас не сделаю ничего. Ты можешь уйти, все равно это касается только меня. И если меня поймают, то лучше одного, без сообщников.

На самом деле я ничуть не меньше Жака хотел развернуться и уйти. Я был готов в любую минуту разжать пальцы и бросить чертову лопату, но меня останавливала мысль о том, что мне не хватит смелости второй раз отправиться ночью на кладбище.

– Нетушки, раз пошли вместе, значит, вместе и вернемся.

– Я не намерен возвращаться с пустыми руками.

– Хватит, Роберт, не храбрись зря. Вижу же, что трусишь – дрожишь вон как осиновый лист.

– Это от холода. Ночь нынче прохладная, если ты еще не заметил, – пробурчал я и ускоренными шагами направился к погосту.

Старая часовня, казавшаяся днем при солнечных лучах такой милой и приветливой, теперь выглядела зловещей, как замок злой колдуньи из старой сказки. Я словно почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд, от которого по телу побежали мурашки. На меня как будто смотрели с немым укором, и я, чувствуя себя мелким и ничтожным, хотел навсегда расстаться со своей скверной идеей. С трудом пересиливая себя, я шел вперед к немым торчащим крестам и покосившимся надгробным камням.

– Говорят, мужик один из соседней деревни плюнул на могилу утопленника, а через три дня и сам утонул, – с благоговейным страхом прошептал Жак.

– Мой дед умер от старости, если тебя это хоть немного успокоит, – процедил я сквозь зубы.

Я часто слышал от друга истории о домовых и привидениях и искренне удивлялся, как он принимает всякие глупости за правду. Можно было, конечно списать это на происхождение Жака, но другие крестьяне в деревне относились к подобным вещам весьма скептически. А после прошлогодней неудачной охоты на домовых вовсе стали делать вид, что не верят в нечистую силу. Должно быть, им просто стыдно за то, что тогда вели себя, как дети.

Жак не унимался. Кладбище действовало на него, как гнилые яблоки на Шиллера.

– Еще прабабка моего зятя видела, как ночью на этом самом кладбище ведьмы плясали с нечистыми мертвецами.

Я хмыкнул.

– Наверное, прабабка твоего зятя сама была ведьмой, раз стала свидетелем той гулянки. Приличные женщины не бродят здесь среди ночи.

«Да и мужчины тоже», – невесело подумалось мне.

– Погоди, а ты прав! – ахнул растерянный Жак. – Неспроста, значит, к ней в день похорон на могилу пришла черная собака…

– Жак, ты балбес! Я вовсе не это имел в виду!

В ответ парень обиженно засопел, потом выдал сдавленным голосом:

– Конечно, балбес. Читаю по складам и, в отличие от некоторых, наукам не обучался… Дурак дураком.

Я тут же пожалел, что сорвался и чуть ли не накричал на друга. Небольшое, но от того не менее горькое чувство вины на несколько мгновений вытеснило страх.

– Хватит тебе, – негромко сказал я, не найдя подходящих слов для извинений, – просто не верь в эту чушь. Колдовства и призраков не существует.

– Может, ты и в Бога не веришь? – наверное, я впервые услышал в голосе Жака неодобрение, смешанное с неприязнью. – Ты мой лучший друг, но то, что ты задумал…

– Жак, прошу тебя, не надо. И так тошно.

Ответа не последовало. Тем не менее, он не бросил меня, а все так же плелся позади. Мне оставалось только гадать, о чем сейчас думал Жак, если не о мертвецах.

Пройдя мимо первой могилы, меня охватил необъяснимый трепет. Я и днем некомфортно чувствую себя на кладбище, вид захоронений обычно наводит на меня тяжелую, давящую тоску. А теперь при легком серебристом свете надгробия не вызывали у меня ни капли жалости к покойникам. Ночь словно преобразила все кладбище, показало его истинную сущность. Если при дневном свете могилы были частью живого мира, то сейчас они выглядели полноправными хозяевами кладбища, кресты и надгробные камни горделиво возвышались над землей. Я чувствовал себя незваным гостем, но упорно шел дальше. Огня мы с Жаком с собой не взяли, чтобы не навлечь на себя беды, и это затрудняло движение. Основным ориентиром нам служил фамильный склеп дворян де Ришандруа, находившийся на противоположном конце погоста. Нужная могила была как раз рядом с этим помпезным строением, так не вписывающемуся в деревенский пейзаж. До меня четко доносилось бормотание друга. Жак пытался читать молитвы, да ни одну так и не смог дочитать до конца. Что-то явно мешало ему сосредоточиться, и яснее всего у него получалось выводить только «О, господи… о, Боже мой…»

– Ох, бабуля, видишь, до чего я докатился… – вдруг горестно простонал Жак.

Я обернулся. Посторонних на кладбище не было. Доли секунды мне хватило для того, чтобы понять, что Жак, стоя в позе плохого актера, изображающего скорбь, обратился к одному большому надгробному камню. Холодный свет звезд позволял разглядеть на нем некоторые буквы, при желании можно было прочитать всю надпись.

– …могилы чужие раскапываю. Гордись внуком…

– Не бойся, она сейчас на небе занимается своими делами и на тебя не смотрит, – я попытался успокоить парня на его языке. Я хотел еще добавить про то, что у надгробий нет глаз, но передумал.