Клюква в сахаре

Клюква в сахаре

Морозный воздух проникал сквозь рассохшуюся деревянную раму. Белая краска на ней начала облезать, отваливаясь крупными кусками. Гертруда смотрела в наполовину запотевшее окно. На улице ходили люди. Они не выглядели такими же угрюмыми, как обычно. Такое бывало всего раз в году, 24 декабря. Город словно преображался, превращаясь из унылого захолустья в уютное место, где все друг другу рады. Но все ли? Гертруда тяжело вздохнула, отбросив растрепанную косичку пепельного цвета. С первого этажа доносился звук включенного телевизора. Девочка знала, что мать, как и всегда, проведет этот день за просмотром сериалов. Другой Гертруда ее и не помнила.

Она взяла свой рюкзак и спустилась вниз. Судя по закадровому смеху, мать смотрела что-то смешное. Гертруда заглянула в ее лицо, надеясь увидеть хотя бы тень улыбки, но женщина выглядела такой же безразличной, как и всегда.

 – Я пойду на улицу, – тихо сказала девочка, понимая, что ее все равно не услышат. Мать никак не отреагировала. Казалось, она не заметила, что Гертруда подходила к ней.

Мягкий снег падал на волосы. Мир вокруг напоминал волшебную сказку. Ту сказку, в которой Гертруде не было места. Если наблюдая из своего окна, девочка воспринимала происходящее как один из фильмов, что смотрит ее мать, то на улице она смогла почувствовать, насколько реальна жизнь вне стен их старого дома.

Гертруда почти не смотрела по сторонам, просто брела дальше по рыхлому снегу. И все равно она замечала, насколько отличается ее дом от остальных. Почти каждое здание в городе было украшено гирляндами, которые с наступлением темноты замигают разноцветными лампочками. Эти же гирлянды станут традиционной причиной пожаров по всему городу. Гертруду это не волновало. Она все равно завидовала людям, живущим в домах, украшенными библейскими фигурами, игрушечными оленями и венками из вечнозеленой омелы.

Из магазина одежды вышли трое: мужчина невысокого роста, женщина с длинными волосами песочного цвета и маленькая девочка, одетая во все розовое. Последняя выглядела так, словно родители не воспринимали ее как человека, желая превратить в фарфоровую куклу. Ее даже назвали как сказочную героиню. Гретель. Гертруда училась с ней в одном классе, но они никогда не общались.

 – Смотри, мне купили новое платье на Рождество! – воскликнула одноклассница, как только Гертруда подошла ближе. Обычно Гретель даже не здоровалась с ней.

 – Милая, хвастаться нехорошо, – положив руку с идеальным маникюром на плечо девочки, остановила ее мать. – Счастливого Рождества! – мягко улыбнулась она Гертруде и повела свою дочь дальше. Муж засеменил следом. Похоже, он так и не привык к нечищеным от снега тротуарам.

Гертруда шла дальше. Ей хотелось как можно скорее уйти с оживленной улицы, где то и дело проходят знакомые. Стоило поднять голову, как на глаза попадались родители одноклассников, сами одноклассники, школьные учителя и продавцы из ближайших магазинов. Никто из них не обращал внимания на девочку, идущую по городу. Ее такой расклад устраивал, но встретиться взглядом с кем-то из знакомых не было желания. Не хотелось выслушивать и поздравления с грядущим праздником. Это для них, для тех далеких людей, Рождество – повод для радости. Для Гертруды же этот день ничего не значил.

Тусклое солнце стремилось поскорее исчезнуть с неба. Девочка и не заметила, как на улице стемнело. Она оглядывалась по сторонам, пытаясь понять, где находится. Ее окружила стена заснеженных деревьев. Лес. Гертруда оказалась так занята своими мрачными мыслями, что не обратила внимания, как вышла за пределы города. Городские тротуары казались ерундой по сравнению с лесными сугробами. Если нырнуть в один из них, то выбраться не получится.

Мороз усиливался, заставляя сжиматься в малоподвижный комок. Гертруда понимала, что оставаться на месте нельзя. Никто не станет искать ее. А утро в таком холоде может и не наступить.

Неподалеку послышались шаги, звук падающего тела, поскользнувшегося на дорожке, покрытой коркой льда, и тихая ругань. Девочка пыталась понять, где находится источник звука, но ничего не вышло. Она осталась на месте. Шаги приближались. Человек тяжело дышал, неуклюже шагая по хрустящему снегу.

 – Ну и погодка, – пробормотал он сам себе, выходя из-за высокой сосны.

Гертруда вздрогнула, уставившись на мужчину, но, присмотревшись, успокоилась. Перед ней стоял запыхавшийся сосед с раскрасневшимся от холода лицом и лохматыми русыми волосами. Девочка хорошо знала его семью. Мужчину звали Джо, как и его сына, ровесника Гертруды. Раньше она считала младшего Джо своим другом, но когда пришлось ходить в школу, их пути разошлись. Несмотря на то, что дети ходили в одно учебное заведение, учились они в разных классах. И постепенно их общение свелось к слову «привет» во время перемены. Нельзя сказать, что Джо избегал Гертруду. Она сама становилась все более нелюдимой. Похоже, что так на нее влияло общество детей из более благополучных семей.

 – О, а ты что здесь делаешь? – удивленно взглянул на девочку сосед. Любой другой взрослый отругал бы ее за лесные прогулки в одиночестве, особенно в такое время, но лицо Джо выражало только интерес.

 – Гуляла, – честно ответила Гертруда. – А теперь я здесь.

 – Заблудилась? – понимающе спросил он.

Девочка резко кивнула в ответ. Снег осыпался с ее волос.